Книга Белого - стр. 18
Не битва, но мясорубка.
Я стоял, прижавшись к какой-то стене. В одной руке – я держал пистолет. К верху своей трости я приделал нож, а нижнюю часть – заострил. Я был весь мокрый и залитый грязью, смешанной с кровью. Всех, кто приближался ко мне – ждала одна и та же участь. Никто не мог пристрелить меня, потому я сливался с тенью и мраком ночи, становясь лишь призрачной фигурой, чей контур стёрт. Каждый сам за себя – это единственное правило игры на выживание. Никому нельзя было доверять здесь.
С трудом, я сохранил крупицы разума. Это помогло мне вскоре прийти в себя, но до конца дней помнить случившееся. К счастью, меня кто-то сильно ударил ружьём или камнем по голове – я никогда не узнаю, кто это был – и я упал на землю без сознания…
Проснулся я оттого, что меня клевала какая-то птица. Не самое лучшее начало дня. Я отогнал её. Та недовольно закаркала, но ничего не могла возразить – ей пришлось искать себе другую добычу, сражаясь со своими многочисленными сородичами за право на маленький кусочек.
На моей шее лежала чья-то нога. Я отодвинул её и попытался встать. Когда я более-менее смог различать окружавшие меня предметы, я обнаружил, что со всех сторон на меня глядят изувеченные до неузнаваемости лица мертвецов. Мне пришлось пробивать себе сквозь них путь на волю. Я никогда не забуду одного лица: возможно, когда-то красивого, но теперь – лишь куском красного, плохо пахнущего мяса на кости. Как оно смотрело на меня, сквозь пустые зрачки глаз…
Я силой сдерживал рвоту. Мне приходилось пробивать себе выход из улиц города мертвецов, сквозь горы холодных тел. Вороны терзали то, что осталось живого в них. Я отчаянно искал уцелевших и не находил ни одного. Меня охватило отчаяние. Я уже начал думать, что одному мне удалось пережить самую страшную ночь в моей жизни. Как услышал сдавленный стон, пробившийся сквозь оглушительное карканье птиц.
– Дженерель! Дженераль!
Из последних сил, с сердцем, полным надежд, я откопал молившего о помощи. Им оказался солдат врага. Я посмотрел на его мундир и определил, что это был сержант.
– Послушай, – умолял он меня, вырывая из себя слова, будто это были зубы, – в сумке у меня лежит фрагмент старой рукописи, за владение которой я убил человека в Буэнос-Айресе. Тебе покажется, что это – бессмыслица. Но поверь – тот, кто писал воспоминания о своей жизни, хранит секрет. Я никогда не смогу сложить все фрагменты рукописи. Прочти тот листок, которым я владею. И сохрани его. Сохрани. Однажды, будет человек, который соберёт все части воедино…
Одно время, я был убеждён, что он умрёт раньше, чем закончит свою речь. Но, только сказав всё до конца, он позволил себе роскошь оставить этот мир, принесший ему столько боли. Я запустил руку в его сумку и достал из неё все, что было. Немного денег, старые фотографии, любовные письма, жетон с именем – Хосе-Антонио Боливар – и, наконец, небольшой листок, пожелтевший от старости, исписанный неразборчивыми значками, но, видимо, знакомого мне языка.
Я спрятал его под мундир. Взял ружье и воспользовался им как посохом. Я шел медленно, преодолевая каждый метр с нечеловеческими усилиями. Под конец, я свалился с ног, не в силах сделать даже шагу. Я бы и погиб там, если не услышал вдалеке, как скачет конница красной гвардии. Новая надежда дала мне сил подняться. Всадники заметили меня и направились ко мне…