Книга 2. Хладный холларг - стр. 26
Комт получил власть, но сладка ли была она для него?! Нет, она была горька. Очень горька! Ее вкус на губах боора отливал предательством, трусостью и терпким металлическим запахом крови.
Глыбыр был оболган и очернен. Из него сделали предателя, свалив на бывшего боора все грехи боора нынешнего. За Глыбыром придумали некий народ, который обозвали холведами. По Владии усиленно разносились слухи о том, что Глыбыр был не брездом, а полукровкой, холведом, а потому все сделал, чтобы холведам жилось хорошо.
Владяне плохо знали окружающий мир, а потому не составляло большого труда ввести их в заблуждение. На вопрос о том, кто такие холведы, лжецы боора отвечали, что это подленький народец, веками проживающий в Холмогорье. Такого объяснения было достаточно, чтобы все вопросы отпадали. Реотвов и Холмогорье во Владии никогда не любили. И мало, кто знал, что придумке о холведах нет еще и тридцати зим.
«Фр-р!» встрепенулся за стенкой шатра грухх. Что-то приснилось ему, что-то неприятное, раз он проснулся в восклицании.
Могт вздрогнул. Его взгляд, из помутневшего, стал ясным и живым. Боор перевернулся на спину, а после сел. Выудив из-под подушки фолиант, он углубился в его чтение.
***
«Мой боор, благословения тебе и долгих зим пребывания над нами», – так начиналось то, что оставила одному лишь Комту известная рука на шкуре-фолианте. Боор поморщился. Давно, очень давно он перестал придавать значение высокопарности, а потому пробежал глазами еще с десяток строк и… улыбнулся.
После множества восхвалений и низкопоклоннических витиеватых фраз письмо вдруг и сразу стало сухим и по-деловому прямым. Перед глазами старого воина всплыл образ грязной клетушки с низким потолком, черным от копоти, и согбенная фигура, сидевшая за рассохшимся подобием стола. Рядом с ней сидела еще одна фигура, много моложе.
Комт никогда не называл имена этих двух существ, не позволял себе даже думать о них определенно, ибо это были олюди, которым он доверял больше, чем себе.
«Ты многое написал мне про пророчество, многое объяснил, но того не знаешь, что очистил под ногами моими сор, и я вижу, ясно вижу теперь дорогу, по которой проведу тебя.
Эвланд – предатель, и о том я говорил тебе не раз. Ежели ты ему об этом прямо сказал, преклоняюсь я перед тобой, а коли у тебя после этого ни колик, ни резей зубных, али животных не было, то правильно все мы с тобой порешили. Нынче ты им нужнее нужного. Нужнее, чем когда-либо нужен был.
Пророчество, которое Эвланд поведал тебе, не пророчество вовсе, а легенда. Есть в нем и пророчества чуток, но более обман. Как и тогда обман был, когда чернец-безымянец тебе советы давал.
Ты выступил. Я знал, что выступишь. Не сможешь долго такое удерживать. И ты не смог. За то преклоняюсь перед тобой, ибо предавший оправдает себя только, ежели от удара всеискупающего падет, и тем обернет предательство свое на славу тому, кого предал.
Эвланд многое сказал тебе, но одного не сказал, – тот, кто прошел равнины, тот, кого зовут они Маэрхом – не есть он начало возврата к истинам владянским, ибо должен он встать на перепутье, и куда пойдет Великонеобратимое не ему решать, но тебе. Ты есть и начало, и конец Великонеобратимому. Это они от твоего ума охраняют. Этого более всего боятся, а потому, едва белое око Владыки достигнет середины небес, отпей. Но прежде, чем отопьешь, вспомни того, кого предал».