Кнайпы Львова - стр. 24
В 1934 г. Майен сравнил парижские и львовские кнайпы. Он обратил внимание, что во Львове открытие новой кнайпы нельзя считать каким-то особым событием. «Однако в Париже я никогда не пренебрегал возможностью посетить только что открытую кофейню в первые же сутки. Потому что открытие даже малейшего парижского кабачка или его переход к новому собственнику составляет очень милую аттракцию. Уже за несколько недель перед тем большая вывеска возвещает день и час этого события. В окнах локаля выставлены напоказ мелкие подарки, которые должны предназначаться для посетителей, которые посетят кнайпу в течение первых трех дней ее открытия. Но куда большей приманкой, чем эти сувениры, является обычай, царящий в новооткрытых локалях в течение первых двадцати четырех часов: каждый гость, получив заказанное блюдо за деньги, может заказать его вторично бесплатно. За каждый оплаченный кофе получает второй кофе даром, за каждый коньяк – еще один коньяк, за каждую порцию мороженого – еще раз столько.
Ничего удивительного, что не только жители целого квартала не пройдут никогда мимо такого угощения, но и целые группы специальных любителей подобных оказий, которые пристально следят за всеми новинками кофейного мира, мчатся в такой вечер с Монмартра на Монпарнас или в Клиши, чтобы за счет дорогого хозяина проглотить свою порцию за полцены. А имея случай выпить даром каждую вторую стопку, никто, конечно, не удовлетворяется только черным кофе. О, нет! Этим гостеприимством хозяина пользуются не только гости, но и рабочие, которые поспешно заканчивают ремонт помещения, который никогда не бывает вовремя завершен. Пользуются также официанты, и сам хозяин сам себе ставит бокал за бокалом. И все клянутся ему в том, что будут ходить только сюда, а на следующий день путешествует та же банда к другой кнайпе и произносит те же тосты. А несмотря на это, кофейни имеют с этого толк: выручка первых суток достигает головокружительных сумм, а чистая прибыль с горой покрывает стоимость угощения.
К сожалению, от наших заведений невозможно требовать ни такой сердечной калькуляции, ни такого ловкого гостеприимства».
И совершенно противоположное описание парижских кнайп оставил нам в 1926 году писатель Корнель Макушинский, чьи книги вызвали у читателей восторг и негодование одновременно, их вырывали друг у друга из рук профессора и каменщики, а некоторые даже провозглашали автора еретиком и требовали изъять все книги из библиотек: «В Рождественскую ночь Париж производит такое впечатление, будто стал одной огромной кнайпой, одной бездонной бочкой, безграничным морем шампанского и абсента, даже диву даешься, что извозчичьи лошади трезвые, что Венера Милосская не танцует во дворе Лувра. Потому что кроме этого все пьют, пьют, пьют… Все алкогольные заведения открыты всю ночь, а в каждом кипит распоясавшихся пьяная оргия: каждого, кто входит, толпа приветствует адским криком, по сравнению с которым майские завывания «пролетариев» похожи на ангельские хоры.
Я не видел еще в жизни толпы бездушнее и забавы примитивнее. Но француз не умеет развлекаться иначе, а потому рычит, воет, ревет, рыкает, свистит, пищит, топает ногами, грызет стекло, плюет, говорит сам с собой и с креслами, целуется с гарсоном и фонарем, потом пьет, минутку глубоко дышит и пьет снова. Его выбрасывают в одну дверь, а он возвращается в другую. Все кофейни на Монмартре выглядят как госпитали варьятов