Клюквенники. Записки опера антикварного отдела - стр. 2
И с молодецким энтузиазмом и идиотизмом нашими выродками разграблялось все, что можно обменять на валюту. Кто покруче да пошустрее, тащили на алтарь нового Идола Наживы заводы, пароходы, золотой запас. А другие, кто помельче, пожиже, ну что они могли такого конвертируемого в твердую валюту найти? Ничего? Неправда ваша. В свободном обществе самые широкие возможности есть у каждого гражданина. Можно сестру, или на крайний случай невесту, продать в валютный бордель, а потом вообще карьеру сделать и уважаемым сутенером стать. Можно около пункта обмена валютой с топором стоять и провожать владельцев вожделенных баксов до темного переулка. А можно найти то, чего у нас завались и за что иностранец завсегда готов щедро поделиться валютой. Что же это такое? Антиквариат. Он во всем мире в цене. Его всегда можно перевести, будто по волшебству, в вожделенный бакс. Его всегда с руками оторвет немец, америкос и прочий «гамбургер».
А какой антиквариат самый доступный? Икона. За ними далеко ходить не надо. Их полно. В любой деревне у старушки красный угол с иконами. В любом селе есть церковь со святыми ликами. Заходи и бери. И риска особого нет – только пни посильнее старушку, чтобы не верещала, да врежь по башке прикладом старику-сторожу, который почему-то за свою церковь грудью встает. В общем, все просто. Садишься в машину, берешь бейсбольную биту и обрез, идешь добывать икону.
Добычу сбрасываешь барыге, которых взросло немеряно на народном горе. Или с поклоном несешь гордому немцу, который отслюнявливает тебе двести марок, ободряюще трепя по щеке:
– Гуд, Иван. Карашо!
Главное не забыть кровь стереть с иконы. За рубежом народ чувствительный, такие моменты его психологически травмируют.
– Давай, Иван, неси еще! – после этих слов заезжего германца двести марок устраиваются в кармане бандюка. Нормально.
Только нельзя зевать. Необходимо опередить конкурентов. Потому как их толпы колесят по нашим проселочным дорогам.
Вообще на страну обрушилось какое-то нашествие варваров – безжалостных, бесстыдных и беспощадных. Редко какая банда не баловалась иконами. Сейчас уже подмели сильно и сельские храмы, и в деревенских домах старинных икон почти не осталось. А в начале девяностых их было предостаточно. И в покосившейся деревенской избушке вполне можно было найти икону шестнадцатого века. Не говоря уж о храмах, где порой и сами батюшки не ведали, какую ценность представляют в денежном выражении святые лики в иконостасе.
Размах разграбления был такой, что ныне утрачены целые иконописные школы, потеряны для страны и народа уникальные коллекции. Сколько стоят так и не вернувшиеся в Россию иконы из Изборской церкви в Псковской области? Десять, двадцать миллионов евро? Но не в евро дело. Дело в том, что утрачен целый пласт культуры для нашей страны, и заменить его нечем…
Солнце заходит. В деревне появляется банда. С двух сторон в клещи берут населенный пункт, чтобы не убежал никто и не подал сигнала. И бандиты методично прочесывают дом за домом, в которых в основном живут не способные к сопротивлению старики.
– Давай, старая, икону! И не верещи, как ошпаренная!
Чисто татаро-монголы. Оставляют за собой кровь и разорение.
В тех селах, где народ еще не слишком старый, боевитый и физически подготовленный, люди засыпали кто с вилами под рукой, кто с топором. Знали, что в одну из ночей обязательно придут грабить, и надо быть готовым. Но в основном ведь старики там жили, которые еле с хозяйством справлялись, куда им от орды отбиться.