Клянусь, я твоя - стр. 22

– Я все равно докопаюсь до правды, Кимберли, – отстраненно говорит он, глядя в окно. Уж слишком глубок его взгляд для этого возраста... - Как говорил твой отец еще полгода назад - это всего лишь детское увлечение.

Кажется, я окончательно теряюсь, потому что не нахожу слов. Я смотрю на него и вдруг понимаю, что действительно даже не знала Стэна, несмотря на то, что мы знакомы с детства. Сама не замечаю, как губ касается легкая искривленная улыбка.

– Считаешь меня ребенком? - До моих ушей доносится тихий голос, он будто принадлежит мне и в то же время кажется чужим. Стэн поворачивает ко мне лицо:

- Считаю тебя влюбленной по уши дурочкой... неспособной видеть очевидные вещи. Он еще немало горя тебе принесет, увидишь, Ким. И вот когда он сделает тебе больно, по-настоящему больно, так, что тебе жить не захочется... - а вот это мне уже не нравится, очень не нравится. – Ким, вот тогда ты придешь ко мне. И ты знаешь, я не отвергну тебя. Я дам тебе поддержку и утешение, которое ты будешь просить у меня. Вот тогда я покажу тебе, что такое настоящая, взрослая любовь.

В его уверенно поставленном голосе звенит твердость, способная пробить металл. Я настолько поражена, что молчу, где-то у обмякшей руки я чувствую тонкое щекотание в кожу и не сразу сознаю, что это за звук. Стэн неискренне улыбается, кивая куда-то в район моей ладони.

- Давай, ответь ему. Скажи, что тебя отвлек твой нерадивый ухажёр, который слишком туповат для того, чтобы понять, что ты на дух его не переносишь.

До меня доносится мой резкий вдох, и я вдруг вижу его в совершенно ином свете. И мне становится его безумно жаль.

- Стэн...

Он неохотно кривится:

– Да нет, Ким, не надо. Лучше возьми трубку, не заставляй парня ждать.

И когда он уходит, отцепляясь от подоконника, я провожаю его взглядом и бросаю последний расфокусированный взгляд на закрытую дверь. Моя грудь вздымается, когда я делаю быстрый глубокий вдох, чтобы собраться, после чего я на мгновение закрываю глаза и снимаю трубку...

14. 14

Позже вечером, когда я сижу, прислонившись к спинке кровати, и переписываю примеры из учебника на коленях, ко мне без стука заходит мама. Я молча смотрю, как она проходит между столом и шкафом, поднимает ноутбук, шуршит моими тетрадями и учебниками, и закусив губу обводит глазами комнату. Затем ее взгляд с подозрением падает на приоткрытое окно. Мама подходит к нему и открывает так широко, что в комнату прорывается ветерок. Я морщусь от легкого холода. Она выглядывает сначала вдаль, потом смотрит вниз с длинным, молчаливым выжиданием, словно оттуда сейчас выпрыгнет инопланетянин, чтобы похитить меня.

Что ты ожидала там увидеть, мама? Кейна, скрывающегося между ветвями, или голубя, приносящего мне письма от него?

Мама, вздохнув, закрывает окно, делает глазами еще один круг по моей комнате и останавливает их на мне, будто до сих пор меня здесь не существовало, а теперь вдруг я стала центром комнаты. На меня находит непонятное чувство, и в глубине души я ожидаю услышать упреки о том, что для писанины существует письменный столик, но мама выдает что-то вроде того, чего я подчас боялась, но старательно пыталась этот страх игнорировать.

– Дай сюда свой телефон.

– Зачем? – пугаюсь я.

– Сегодня останешься без своих игрушек. Отдам утром, когда пойдешь в школу.