Клянусь, я твой - стр. 32

Она улетает через два часа. Я не выдержу, если она уедет. Я просто этого не переживу. Она нужна мне как воздух, как свет. Всю ночь я не спал в раздумьях и пришел к выводу, что я буду полным идиотом, если позволю ей уйти. В ушах снова звучит ее отчаянная, полная боли мольба: будь счастлив, Кейн Тернер.

Любимая, ты правда думаешь, что без тебя это возможно?.. Когда дверь передо мной распахивается, меня почти что застают врасплох эти невероятной глубины ошеломленно распахнутые глаза, растерянность на красивом лице и лёгкая нескординированность в движениях. Кимберли замирает, сжав золотисто-белую рубашку в пальцах руки, я вижу где-то позади нее чемодан и разбросанную по стульям одежду.

— Кейн? — теперь уже ее очередь удивляться.

Быть может, я бы насладился этим зрелищем, оттянул время, дал ей прийти в себя, но в моих глазах уже пламенеет огонь, он разгорается с такой силой, что я боюсь, как бы не сжечь пламенным пожаром здание. И я делаю то, что окончательно выбивает из меня контроль, я напрочь теряю голову, остервенело врываюсь в номер, обхватываю ее лицо и самозабвенно целую, с жаром впиваясь в мягкий рот.

Из горла Ким вырывается тихий болезненный всхлип, от которого мое сердце сжимается так, будто внутри бьют в набат. Я с титанической силой воли отрываюсь, только чтобы взглянуть на нее, но уже слишком,слишком поздно, – меня трясет от бешеного тока крови по телу, мои глаза горячо горят, по венам уже течет бурная смесь из расплавленной магмы и пламени, и возможно, я бы всерьез испугался за свою способность держать над собой контроль, если бы не ее взгляд. В ярко-серых глазах я нахожу все, что побуждает меня двигаться дальше: я вижу в них смесь восторга и тревоги, жажду любви и ничем неприкрытый страх. Она обезоружена передо мной и так беззащитна, выражение ее лица вдруг становится чувственным и таким ранимым.

Я притягиваю ее еще ближе, завожу ладони дальше, запустив обе руки в светлые густые волосы. Выдав судорожный вздох, я прижимаюсь своим лбом к ней, мотая головой. Ким издает звук, борясь с сжимающим горло спазмом.

— Неужели ты думала, что я отпущу тебя? — я шепчу, задыхаясь собственными словами. — Неужели… Неужели после всего ты решила, что моей любви будет недостаточно, чтобы исцелить нас обоих?

Ким глотает, кусая губу, и по её левой щеке скатывается слеза.

— Кейн, прошу, не надо...

Ее бессильный шепот оседает в моих ушах глухой, отчаянной мольбой, как последнее взывание, что пытается остановить бурю-цунами, которая надвигается.

Я вижу, до какой степени ей больно. Ким наивно полагает, что сбежав от меня, эта боль пройдет. Но она станет только хуже, поверьте, я знаю. Тебе не деться от меня, Ким Уильямс.

Я ласково глазу ее волосы, кусая изнутри щеку, чтобы сдержаться самому.

— Ким. Я ведь тоже думал, что так будет лучше, я правда был готов отпустить тебя, - я смотрю ей просто в глаза, тревожно кусая щеку. - Но ведь я просто сдохну без тебя, Ким.

Она болезненно прикрывает глаза.

— Не говори так, ты делаешь мне больно.

— Тогда нам лучше обоим ничего не говорить, — я не могу больше сдерживаться, я тянусь и целую её так крепко и страстно, что у меня самого уже на второй секунде кружится голова. Я обнимаю ее так сильно, прижавшись всем телом, обвиваю руками хрупкое тело, мои пальцы уже исследуют ее кожу, скользят вдоль изгибов тела, ласкают, дразнят, тянут за одежду. И что самое удивительное и завораживающее, — она целует меня с не меньшей одержимостью, стоит мне оказаться вблизи, прижать ее к себе и Ким плавится, она поддается мне, словно нежный податливый шелк, и я хочу верить, что воздействую на нее с такой же непомерно большой силой, как она действует на меня. Мы оба сгораем в чувственном наслаждении, наше дыхание рваное, губы обжигающие, как раскалённое железо.