Клон 8012 - стр. 8

– Потому что облака лёгкие, а я как раз вешу меньше нормы. А ещё облака проливаются живительным для земли дождём, совсем как клоны для оригиналов. Ну а ты, 8012?

– Что я?

– Какое имя было бы у тебя, будь ты оригиналом?

Я сдвинула брови к переносице, мой голос звучал привычно прохладно:

– Ещё не придумала.

– Эй, так нельзя! – мгновенно запротестовала 8001, но несмотря на все протесты, имя я себе в этот раз так и не придумала. Потому что личное имя – это что-то очень весомое, значащее, говорящее. Если мне самой и наделять себя именем, тогда я назову себя тем, которое скажет обо мне больше, чем окружающие поймут, меньше, чем я захочу рассказывать о себе, и достаточно, чтобы не только заявить о себе, но отпечататься в душах тех, кому оно встретится.

Говорят, что мы не можем видеть настоящих снов, а те картины, что к нам приходят, когда мы спим – всего лишь воспоминания, пережитые нашими оригиналами до момента нашего сотворения.

Мне часто снится радуга на безоблачном небе. Как будто я лежу на стеклянной лавочке под незнакомым мне деревом, каких не растёт на территории Миррор, и наблюдаю за тем, как прямо над моей головой сияет разными цветами радуга размером от горизонта до горизонта. Я не знаю, что может значить столь яркая картинка. Но всякий раз, когда она приходит ко мне во снах, внутри меня разливается необоснованное спокойствие. Поэтому сдавать кровь в донорский банк в такие дни особенно неприятно – всё спокойствие как рукой снимает, стоит только коротким пальцам, облаченным в прохладный латекс, коснуться моего предплечья с целью вспороть мою тугую кожу остриём иглы. Особенно неприятно, когда забором крови занимается Сигге Хеллстрём – высокий, пожилой лаборант с презрительным взглядом и с неприятной привычкой облизывать губы. Все клоны в Миррор знают о том, что этот лаборант не из простых – он пристаёт к достигшим половой зрелости клонам женского пола и зачастую донимает своих жертв. Лично я не знаю ни одну девушку, которая прямо рассказала бы о домогательствах Хеллстрёма, однако эти слухи очень плотные, так что я не сомневаюсь в том, что в их основе лежат реальные истории всерьёз пострадавших девушек.

– Держи шоколадку, – с этими словами Хеллстрём положил передо мной упакованный в фольгу шоколад, который всегда выдают всем клонам, прошедшим процедуру сдачи крови. Я положила руку поверх шоколада, к которому, в отличие от остальных клонов, никогда не испытывала тяготения, и в этот же момент поверх моей руки опустилась рука в перчатке. – Какая хорошая девочка. Даже не запищала от укольчика.

Мне вдруг захотелось подняться на ноги, взять этот шоколад и запихнуть его прямо в глотку этого любителя острых игл в чужом теле, но в следующую секунду я внезапно ухмыльнулась: столь яркое пробуждение эмоции, пусть даже злости, очень порадовало и даже приободрило меня.

Выходя из медицинского крыла без шоколада, я подумала о том, что в следующий раз мне стоит подгадать место в очереди на забор крови так, чтобы снова попасть к Сигге Хеллстрёму. Если он сумеет разозлить меня до такой степени, что в итоге я всё же полосну медицинским лезвием по его мягкому горлу – вот это будет результат! Едва ли, конечно, меня сможет пронять на столь яркие негативные эмоции даже такой законченный подлец, как Хеллстрём, но почему бы не попробовать?