Клинок Тишалла - стр. 62
Это было еще до Успения Ма'элКота. В хаосе, последовавшем за преображением Императора, Герцог Тоа-Ситель не только захватил власть, угрозами заставив дворянство подтвердить его титул имперского сенешаля, но, укрепившись на новом посту, провозгласил элКотанство государственной религией, а себя сделал первым патриархом Церкви Возлюбленных Детей Ма’элКота.
Действуя исключительно от имени божественного Ма’элКота, патриарх сосредоточил в своих руках даже бо́льшую власть, чем когда-то сам Император. Дамон про себя полагал, что Тоа-Ситель, бывший Герцог, а ныне сенешаль и патриарх, был опаснейшим из живущих на свете людей.
– Ваше сияние, – проговорил посол холодно и корректно. Преклонять колени или хотя бы сгибать гордую шею перед пришельцем он не стал; в пределах посольских стен он был полноправным владыкой и не должен был склоняться перед захватчиком. – Полагаю, вашему возмутительному вторжению найдется объяснение. Вторжение ваших солдат на мою землю и задержание под угрозой насилия монастырских подданных составляют повод для начала войны.
Тоа-Ситель только поджал едва заметно губы.
– Вы не первый государь, – заметил Дамон многозначительно и резко, – обманувший себя мыслью, будто у него достанет сил отнять суверенитет у Монастырей.
– Я должен извиниться перед вами, – вкрадчиво отозвался патриарх. – Никто не пострадал. Кроме того, Империя не имела намерения нанести оскорбление Монастырям. Империя не вторгалась на ваши земли. Империя не нападает. Задержанные будут освобождены, как только будет установлено, что они действительно подданные Монастырей, а не преступники и террористы, обвиняемые в тягчайшем преступлении против Империи – богохульстве. Наша позиция будет детально изложена в наших формальных извинениях, которые мы принесем Совету Братьев. Не продолжить ли нам дискуссию в вашем кабинете, ваше превосходительство?
– Возможно, ваше сияние может сейчас, в присутствии всех собравшихся, – мрачно оборвал его Дамон, – объяснить, каким образом мой первый заместитель мог оказаться кем-то, кроме как подданным Монастырей?
Патриарх даже не оглянулся на затаившую дыхание, ловящую каждое слово толпу.
– Женщина, именующая себя т’Пассе, из Нарнен-Хилла, – невозмутимо ответил он, – связана с кейнистами и, более того, сама выражала политические взгляды, равнозначные открытому кейнизму.
Эти слова вызвали в молчаливой толпе изумленные вздохи, негодующие шепотки: «Какая, однако, наглость, будь он хоть трижды патриарх!» – недоверчиво-возмущенные взгляды, брошенные на патриарха и на его стражу.
Лицо Дамона оставалось бесстрастным, скрывая гнев, обращенный равно на помощницу посла с ее нелепым идеализмом и на него самого – за то, что по доброте душевной не выбил из нее дурь вовремя.
– Это было бы весьма печально, однако ничего преступного я здесь не вижу. Сколько мне известно, кейнизм сам по себе не составляет государственной измены.
– Это говорит только о том, – отозвался патриарх с тем педантизмом, который переходит в скрытую насмешку, – как мало вам известно.
Слова долго, долго падали в тишину.
– От сего дня, кануна дня Святого Берна, да будет известно всем: нет покоя для врагов господних. Предатели и террористы не смогут прятаться за дипломатическими условностями. Когда дело касается блага Возлюбленных Детей Ма’элКота, даже наше всем ведомое уважение перед Монастырями должно уступить. Суверенитет Монастырей принадлежит миру; власть Ма’элКота дана от вечности. Нет бога, кроме Ма’элКота!