Клинок Тишалла - стр. 25

– Все зависит от того, сможешь ли ты, Хари Майклсон, тощий мелкий работяжка из Кобелятника для слабосильных, устоять против опытного бойца втрое крупнее тебя в реальном мире в драке без правил, – начал я и продолжил бы, но Хари и так все понял:

– Ты говоришь о Боллинджере.

Я кивнул:

– Ты можешь биться с ним рогами, сколько влезет, но я? – Я развел руками. – Мне надо разобраться с ним, покуда он меня не убил. Я все продумал: мы перевяжем его ленточкой, и все будут счастливы.

– Это как?

Я поднял руку:

– Сначала скажи: что думаешь?

– Перейти на боевое отделение? Черт, Крис, не выйдет. Там девки тяжелее меня на десять кило. Тебя когда-нибудь бил парень вдвое тяжелей тебя?

– Один раз, – мрачно признался я. – Мне не понравилось. Но мы не об этом говорим. Забудь о том, насколько это возможно. Ты этого хочешь?

Он сидел, глядя сквозь меня, и молчал.

Я наклонился к нему.

– Я знаю, – прошептал я. – Я знаю, почему ты попал в Колледж боевой тауматургии. Почему ты хочешь стать Актером. Потому что в глубине души ты любишь бить людей. – Он не стал отпираться. Я ухмыльнулся. – Сделаешь это на Земле – и ты зэк либо киборг. Сделаешь это в Надземном мире – ты звезда. – (Хари прищурился.) – Конечно, – продолжал я, – Колледж был твоим единственным шансом попасть в Надземный мир, но это уже не так. Ты не справишься, Хари. Таланта нет.

Он стиснул зубы, потемнел лицом.

– А знаешь почему? – спросил я. – Почему тебе никогда не стать адептом? Я понял это, когда мы дрались на лугу. Твоя Оболочка. Она окружает только кулаки. Потому что, когда ты думаешь о чужой боли, когда отпускаешь свой поводок, тебе плевать на магию. Ты хочешь драться голыми руками.

Хари подобрал мой блоктоп, поиграл с крышкой. Редкие отсветы от экрана озаряли его склоненное лицо.

– Сегодня в сценарии, когда ты метнул камень и все кинулись на тебя, ты ведь даже не подумал воспользоваться магией, да? Не из-за того, что я тебе сказал. Тебе в голову не пришло наложить чары. Ты забыл, верно?

– Нет, – отозвался он едва слышно, прикрыв глаза. – Нет, я не забыл. Просто…

– Что просто?

Он поднял взгляд, сосредоточенный и спокойный, как у льва на охоте. Лицо его сияло.

– Я увлекся.

На все про все ушло три дня.

К концу третьего, сдав курсовую по западным диалектам языка Перворожденных, я забрел в мужскую уборную корпуса лингвистики, и там меня поджидал Боллинджер.

Сортир в корпусе лингвистики маленький: четыре кабинки, шесть писсуаров, две раковины и шкафчик для туалетной бумаги и прочих мелочей. Мы с Хари выбрали его, потому что там только одна камера наблюдения, которая охватывает практически всю площадь сортира.

Я стоял у писсуара, придерживая член рукой, и от страха не мог выдавить из себя ни капли. По спине бежали мурашки. Когда я объяснил Хари свой план, он глянул на меня с прищуром – как обычно, когда его что-то изумляло, – и пробормотал:

– Знаешь, ты голову свою прозакладываешь, что я устою против Боллинджера.

– Ага, – ответил я тогда легкомысленно. – Или хотя бы остановишь его, покуда охранники не прибегут.

Но теперь, когда я стоял у писсуара и двери всех четырех кабинок распахнулись одновременно, и рука, похожая на ковш экскаватора, ухватила меня за загривок, впечатав лицом в холодный кафель, и Боллинджер сказал: «Тони, держи дверь», мне не составило никакого труда помочиться.