Клинок Богини, гость и раб - стр. 32
– И тебя не смутит, что Ладомары язычники? – усмехнулась супруга. – Если ты так хотел дочь христианку, самое лучшее отдать ее именно за Кэя Лигара.
Трудно спорить, думал Рейслоу Стансор, Лигары на весь Иландар известны своей глубокой приверженностью новой религии.
– Ты уже все решила за нее, да? – спросил он у жены с тоской и любовью.
Мэррит только кивнула:
– Я говорила тебе, Рейслоу, сыновья, которых я рожу, – твои сыновья, но дочери, которые у нас будут, – только мои дочери. Я родила тебе трех сыновей и не роптала, когда ты крестил их, хотя, видит Праматерь, из Растага вышел бы отличный друид! – когда отправлял юнцами в сражения, когда выбрал невесту наследнику. Но дочь – наша единственная дочь – принадлежит мне, Рейслоу. Всякая жрица моей религии обязана отдать хотя бы одну девочку Богине, и, по-хорошему, обязана – старшую. У тебя свой наследник, а у меня – своя.
– Женщины не наследуют, – фыркнул мужчина.
– На Ангорате – наследуют, Рейс. Итель Сирин, как и я, от священной крови Илланы, ни у нее, ни у меня не было иного выбора, кроме Ангората. И перестань уже сердиться, – улыбнулась женщина. – Разве я не предупреждала тебя об этом всякий раз: в день свадьбы, в дни рождения каждого из наших сыновей, в дни их крестин?
– Не было таких разговоров.
Мэррит вновь улыбнулась – мужчины такие дети.
– В любом случае она уже жрица, и этого ты не изменишь.
«Ага, зато ее будущее пока еще в моей власти. Если только она хороша».
– Не волнуйся, – обученная жреческим искусствам, Мэррит прочла мысли мужа, – Итель красавица.
Рейслоу облегченно выдохнул, а женщина неожиданно откинулась на кровать, схватившись за подреберье. Муж заботливо поправил подушки.
– Тебе надо встать к ее приезду, – проговорил он, целуя жену в лоб. – Отдыхай и ни о чем не тревожься. Мы встретим нашу дочь и племянницу.
Накануне свадьбы принца Тройда все семейство герцога Стансора прибыло в столицу Иландара Кольдерт, а на рассвете праздничного дня, когда все еще спали, королевского замка достигли две юные жрицы. Мэррит, обливаясь слезами, приветствовала дочь, крепко прижимая к себе: как же она стосковалась по малютке! Шиада оказалась более сдержанной: слишком рано их разлучила жизнь, слишком быстро Богиня заменила для нее Мэррит. Когда все жрицы тебе сестры, когда приучаешься не нуждаться ни в какой матери, кроме Единой, разве так уж много значит земная родительница?
«Такая же, как я в ее возрасте, – подумала Мэррит, глядя на дочь, – холодная и сдержанная. Кроме Богини нет для нее ничего. Но так будет недолго».
Герцогиня помогла Ринне и дочери облачиться в праздничные одежды, заплела девушкам волосы. Позже женщины спустились во двор, где собиралась знать Иландара.
– Матушка, – обратилась Шиада, – ты нигде не видишь Растага?
Мэррит осмотрела присутствующих и указала на статного светловолосого юношу на балконе над парадной лестницей.
– Он там.
«На лоджии?»
«Именно», – мысленно ответила Мэррит и улыбнулась: что ни говори, а жреческое умение читать мысли всегда ее притягивало.
Легко и грациозно Шиада поднялась по ступенькам на лоджию, привлекая всеобщее внимание: роскошные волосы всех оттенков меди, собранные с челки и висков к затылку, расстилались на спине; огромные темно-серые глаза с большим зрачком светились тихим огнем; лепные и аккуратные черты лица, точеная фигурка, обтянутая тканью платья, говорила о великолепном сложении девушки; осанка, походка, нежный и музыкальный голос, приветствовавший встречных, – все олицетворяло гордость, нежность, достоинство.