Клиническая ложь - стр. 17
Мономах знал, что собаки, кошки и лошади умеют так смотреть, но чтобы птица – это нечто новенькое и абсолютно неожиданное!
Пернатый смотрел на него исподлобья, выгнув шею, так как не мог поднять голову из-за чересчур низкого потолка клетки. У него была странная голова, будто бы поросшая волосами – вернее, было похоже, как будто ему на макушку какой-то шутник нахлобучил кудрявый парик. Из-под этой самой «шевелюры» на Мономаха и глядел яркий, круглый, внимательный глаз.
– Купи-и пти-ичку, мужи-ик! – заканючил дядька, переминаясь с ноги на ногу. Вода лилась с него потоком, как и с несчастного существа в клетке. – Холодно тут стоять, честно! Мне бы чего горячего выпить…
«Ага, – подумал Мономах, – в смысле – горячительного!»
Птица не сводила с него взгляда, и он, к собственному удивлению, спросил:
– Сколько стоит?
– Всего десять штук! Птица редкая, нигде за такие бабки не купишь, зуб даю!
Мономах сунул руку в нагрудный карман и нащупал одну-единственную бумажку в пять тысяч. До зарплаты еще два дня, но есть же кредитная карта…
Да на кой ему сдалась эта курица?!
– У меня только пять, – брякнул он.
– По рукам! – радостно взвизгнул дядька и ногой пододвинул клетку поближе к Мономаху.
Следовало просто уйти, ведь он ничего не должен ни этому пьянчужке, ни его странному питомцу, но Мономах почему-то покорно отдал купюру, поднял клетку (кстати, птичка оказалась чертовски тяжелой!) и зашагал к автомобилю, спрашивая себя, за каким лешим он так поступил.
С трудом погрузив клетку на заднее сиденье, он оглянулся: мужика и след простыл! Наверное, рванул в ближайшее питейное заведение: пяти тысяч вполне хватит, чтобы весело провести оставшееся от вечера время, и на завтрашний опохмел.
Интересно, что за диво дивное он приобрел?
Похоже, по дороге домой придется заехать в ветеринарку: если повезет, удастся оставить им пернатого, а уж они сумеют пристроить его либо в хорошие руки, либо в зоопарк… ну, или куда там обычно пристраивают птиц? Вот уж правильно говорят – не было печали!
Тяжело вздохнув, Мономах повернул ключ в зажигании.
Подняв голову, он поймал в зеркале пристальный, тревожный взгляд исподлобья.
– Ну что, у нас есть подозреваемый? – спросил Белкин, лучась довольством.
Алле жаль было разочаровывать парня, но это сделал за нее Дамир, задав встречный вопрос:
– Подозреваемый в чем?
– Как это – в чем? – растерялся молодой опер. – Алла Гурьевна, неужели вас не удивляет, что Орлова открестилась от поварихи?! Если ни она, ни ее сынок не имеют отношения к ее смерти, то почему она врала?
– Это и в самом деле интересно…
– Да ничего удивительного! – перебил Аллу Антон. – Ну не хочется ей быть причастной к неприятному событию – разве трудно понять? Боялась, что всплывет имя сына, вот и притворилась, что знать не знает девицу! Как вам такая версия, Алла Гурьевна?
– Вполне! Кроме того, Александр, ну не можем мы просто заявиться к Орловой и уличить ее во лжи! Ваша горничная вполне определенно показала, что Орлова предложила Дарье деньги, и та, возможно, согласилась. Если они сумели договориться полюбовно, зачем убивать? И потом, я себе слабо представляю, что хрупкая балерина средних лет легко справилась с молодой, здоровой девушкой, сломав ей шею!
– Так что, мы ничего не станем делать?
– Ну почему же ничего, – пожала плечами Алла. – Вы получили информацию, Александр, вам и разгребать последствия!