Клеймо зверя (сборник) - стр. 18
Она знает, какое зло причинила Кашиме, и очень огорчена этим, но майор Вансейтен не может понять, почему миссис Боулт не заходит к вечернему чаю хотя бы раза три в неделю.
– Когда на станции живут только две женщины, им следует видеться почаще, – говорит майор Вансейтен.
Задолго до того, как миссис Вансейтен приехала из тех отдаленных мест, где есть общество и развлечения, Каррел понял, что миссис Боулт – единственная в мире женщина, созданная для него, и… вы не смеете их осуждать. Подобно небу или аду, Кашима лежала за пределами мира, а Досехрийские горы хорошо хранили их тайну. Боулта это не коснулось. Он часто уезжал в лагерь, где жил недели по две кряду. Это был жесткий, тяжелый человек, и ни миссис Боулт, ни Каррел не жалели его. Они обладали всей Кашимой и друг другом, обладали вполне, и в те дни Кашима была райским садом. Когда Боулт возвращался из своих поездок, он хлопал Каррела по спине, называл его «старым другом» и все трое обедали вместе. В те времена Кашима была счастлива, – божий суд казался ей почти таким же далеким, как Наркара или железная дорога, бежавшая к морю. Но правительство – а оно слуга рока – перевело майора Вансейтена в Кашиму, и с ним приехала его жена.
В Кашиме этикет почти такой же, как на пустынном острове. Когда на нем высаживается чужеземец, все островитяне выходят на берег приветствовать его. Кашима собралась на каменной платформе, близ Наркарской дороги, и устроила чай для Вансейтенов. Эта церемония считалась как бы официальным визитом и превращала приезжих в коренных граждан станции, пользующихся всеми ее правами и привилегиями. Обосновавшись, Вансейтены пригласили всю Кашиму на скромное новоселье, и, согласно древним обычаям станции, это ввело Кашиму в их дом.
Потом наступил период дождей, когда нельзя уже было ездить в лагерь, когда река Касан[10] смыла Наркарскую дорогу и рогатый скот бродил по круглым, как чаши, кашимским пастбищам по колено в грязи. С Досехрийских гор спустились облака и покрыли собой Кашиму.
К концу периода дождей Боулт переменился по отношению к жене и стал обращаться с нею демонстративно ласково. Они были женаты двенадцать лет, и такая перемена поразила миссис Боулт, ненавидевшую мужа, как ненавидит женщина, которая не видела ничего, кроме добра, от своего супруга и, несмотря на это добро, нанесла ему тяжкую обиду. А тут еще ей приходилось бороться со своей личной тревогой – сторожить свою личную собственность, Каррела. Целых два месяца дождь скрывал Досехрийские горы и, кроме того, многое другое; а когда он прекратился, миссис Боулт увидела, что ее любимый, ее Тед, – ибо в былые дни она звала его Тедом, когда Боулта не было поблизости, – ее Тед порывает узы верности.
«Эта Вансейтен отняла его у меня», – решила миссис Боулт, и, когда Боулт был в отъезде, она плакала, думая об этом, несмотря на преувеличенно страстную ласковость Теда. Горе в Кашиме расцветает пышным цветом, так же как и любовь, ибо, за исключением бега времени, здесь нет ничего такого, что могло бы ослабить их. Миссис Боулт ни разу не намекнула Каррелу о своих подозрениях, так как уверенности у нее не было, а не в ее характере было предпринимать какие-либо шаги без полной уверенности. Вот почему она поступила так, а не иначе.