Клеопатра - стр. 17
Клеопатра только покосилась на римлянина и фыркнула:
– Правильно сделала!
– Вы умеете быть благодарными?
– Кто «мы»? Птолемеи? Конечно, но только пока благодарность не мешает. А разве ты не так? И все остальные тоже.
Цезарь понял, что завел разговор не туда, и поспешил перевести на другое:
– С кем ты встречалась в Риме?
– Со многими, но если ты их об этом спросишь, не вспомнят.
– Почему?
– Я для них была никем. Тощая, некрасивая дочь отцапросителя. И для твоей Сервилии тоже.
Цезарь изумленно уставился на любовницу:
– Ты знакома с Сервилией? И… как тебе она?
– Сервилия? Красивая… умная… но главная ценность для нее не ты, а ее сынок Марк Брут. Если понадобится твоя голова, чтобы спасти его, она пожертвует.
Цезарь мысленно ахнул: Клеопатра, будучи совсем девочкой, поняла самую суть Сервилии, для которой действительно на первом месте был ее ненаглядный Марк Брут.
– Это тебе отец сказал?
– Отец? – слегка пожала плечами царица. – Сама заметила.
Разговор снова принял нежелательное направление, обсуждать одну любовницу с другой не стоило, но на сей раз менять тему Цезарь не стал.
– А ты сама, что для тебя самое важное? Власть?
– Жизнь.
– Но ты же не сможешь просто жить без власти и денег!
– Не смогу. Но я бы добилась и того, и другого.
И столько в ответе уверенности, что Цезарь даже усомнился, стоило ли влезать в спор Птолемеев. Пожалуй, вот эта и впрямь в одиночку справилась бы даже с Пофином. Но чуть позже он не без ехидства подумал, что не справилась. Не зря же она тайно пробралась к нему, ища защиту. Эта мысль придала уверенности, что сколько бы Клеопатра ни играла опытную правительницу, из прихоти ставшую любовницей римлянина, по сути она просто молодая девушка, которой нужно крепкое плечо и защита.
Почемуто понимание этого не вызвало насмешки, напротив, захотелось именно такое плечо подставить и такую защиту предложить. А еще, несмотря на всю строптивость любовницы, опекать ее и попросту приласкать, как щенка, делающего вид, что он взрослый, сердитый пес.
Хорошо, что Клеопатра не догадывалась о таких сравнениях, пришедших в голову любовника!
Поправляя последний локон в возведенной рабыней сложной прическе, Клеопатра словно между прочим вдруг объявила:
– Тебе придется плыть со мной вверх по Нилу!
Ну что за женщина?! Разговаривает так, словно это он ее должник!
– Не собираюсь, мне и в Александрии сейчас неплохо.
– Придется, – Клеопатра жестом отпустила рабыню, та исчезла с глаз, согнувшись до самого пола.
– Это почему? Силой заставишь? – Цезарь вдруг ехидно подумал, что сложное сооружение, на которое потрачен целый час, довольно легко разрушить, если просто запустить в прическу руки… А потом можно утащить ее обратно на ложе и посмотреть, как будет барахтаться… Мысль была нескромной, но такой заманчивой!
Воплотить не успел. Встала, изящным движением вывернула кисть руки, показывая ладошку. Знала ведь, что он без ума от тонких запястий и щиколоток, и беззастенчиво этим пользовалась.
– Раньше Лагиды получали царский урей в храме Птаха в Мемфисе! Ты ведь собирался торжественно провозгласить меня царицей?
Цезарь очень хотел спросить, нельзя ли сделать это в Александрии, но Клеопатра оказалась в опасной близости, и его руки против воли полезли под ткань одеяния… Сложную прическу он все же испортил, как и сам наряд, но это ничуть не расстроило царицу.