Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы - стр. 10
Становление журналистики и литературной критики, рост числа читателей (то есть формирование публики) и попытки создать классику были тесно взаимосвязаны и свидетельствовали о начавшемся процессе автономизации и профессионализации литературы.
Большинство ведущих критиков 1820–1830-х гг. (Н. А. и К. А. Полевые, Ф. В. Булгарин, Н. И. Надеждин, О. И. Сенковский, Н. И. Греч, О. М. Сомов, В. С. Межевич) являлись в ряде аспектов социальными маргиналами. Они были профессиональными литераторами и уже в силу этого имели в русском обществе невысокий статус. Кроме того, часть их не были дворянами, часть не были русскими, часть не имели чинов. В Англии XVIII в. критики повышали свой социальный статус за счет успеха в салонах44, но в России в первой половине XIX в. статус самой литературы был невысок, можно было иногда продвинуться по службе с помощью литературных произведений (как, например, это было у М. Н. Загоскина и Н. В. Кукольника), но не за счет критики. Но критика позволяла повысить свой статус в рамках самой литературы – через контроль литературного поля. Умение внятно излагать свои мысли, знание старой отечественной литературы и возможность с опорой на нее оценивать современную составляли культурный капитал, благодаря которому критики могли не только заработать деньги, но и добиться уважения в литературной среде и у читательской публики. Поэтому они были заинтересованы в формировании отечественной классики, являвшейся для них важным ресурсом в борьбе за признание.
С возникновением критики старые авторитеты остаются в учебных пособиях, но большая их часть оказываются «отмененными» в современной журналистике. Более того, с распространением романтизма сама идея абсолютных авторитетов и необходимости следования правилам и ориентации на образцы становится архаичной – гений сам себе устанавливает правила. Ср. у Н. А. Полевого: «…не поэту же спрашивать у пиитиков: можно ли делать то или то! Его воображение летает, не спрашивая пиитик: падает он, тогда торжествуйте победу школьных правил; если же полет его изумляет, очаровывает сердца и души, дайте нам насладиться новым торжеством ума человеческого <…>»45.
Однако в то же время в литературу проникают идеи историзма и народности и возникает потребность выстроить генеалогию отечественной литературы. Появляются работы, в которых делается попытка дать подобный обзор. В 1822 г. печатается «Опыт краткой истории русской литературы» Николая Греча, представлявший собой четвертую часть его «Учебной книги российской словесности», но выпущенный и отдельным изданием. В нем преобладают биографические справки о писателях, и книга напоминает биографический словарь, но все же тут есть элементы обобщения: выделены периоды, намечена зависимость развития литературы от системы образования и т. д. В конце того же 1822 г. в альманахе «Полярная звезда на 1823 год» публикуется статья А. А. Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России», в которой уже намечены тенденции развития литературы и есть элемент оценки писателей, а через десятилетие печатаются статьи Полевого о Державине, Жуковском и Пушкине (1832–1833), «Руководство к познанию истории литературы» В. Т. Плаксина (СПб., 1833), обширная статья «Литературные мечтания» (1834) В. Г. Белинского, в которых пересмотр литературной иерархии идет вовсю.