Клады великой Сибири - стр. 17
В своих порывах он был до того смешон, что путешественники едва сдерживались, чтобы не расхохотаться ему в лицо.
VIII. Арест
Но вот и река Хуан-Хэ осталась позади…
Воздушный корабль повернул еще сильнее на юг и понесся по направлению к городу Лунь-Ань.
Чи-Най-Чанг положительно не сидел на месте.
Он то выскакивал наверх, то возвращался в каюту, хватался за разные предметы, бормотал что-то себе под нос.
Близость врага делала тихого Чи-Най-Чанга неузнаваемым.
Но не менее его волновались и остальные.
Только Верлов казался спокойнее других.
Он как-то весь ушел в себя и все время, не отрываясь, работал над географической картой.
– Э! Да я и забыл вам сказать, что завтра китайский Новый год! – воскликнул он вдруг, отрываясь от своей работы.
– Да, наш Новый год, – отозвался Чи-Най-Чанг. – Завтра большой праздник – бонза Лиу-Пин-Юнг будет все время до обеда сидеть в храме.
– Там мы его и поймаем! – сказал Верлов.
– И я посажу его на кол! – воскликнул Чи-Най-Чанг.
– Как – на кол?! – удивился Верлов.
– Очень просто. Я вобью острый кол в землю, свяжу проклятого Лиу-Пин-Юнга, посажу его на кол и буду смотреть на него, пока кол не вылезет у него где-нибудь среди плеч или из шеи…
– Фу, какая гадость! – воскликнула Вера Николаевна.
– В этом отношении китайцы не знают жалости, – ответил Верлов.
– Меня не жалели, когда распинали, – буркнул Чи-Най-Чанг. – Зачем его жалеть? Я посажу его на кол и выжгу ему один глаз.
– Слушайте, Иван Александрович, – закричала девушка. – Скажите ему, чтобы он не говорил таких ужасов.
Суравин улыбнулся.
– Успокойся, Вера, мы не дадим ему казнить Лиу-Пин-Юнга!
Чи-Най-Чанг угрюмо взглянул на Суравина и вышел из каюты.
После обеда все общество вышло на площадку.
Теперь воздушный корабль несся над густозаселенной местностью.
В этом месте скучилось такое количество населения, что людям, казалось, не хватало места на земле.
Реки у берегов были сплошь покрыты джонками и плотами, на которых жили те, у кого не было земли.
Деревни густой сыпью покрывали землю, и в промежутках между ними ярко зеленели поля, покрытые гаоляном, чумизой и чайными кустами.
– Мы не должны привлекать внимания! – сказал Бромберг. – Сейчас мы поднимемся за облака.
Он повернул рычаг, и корабль стал быстро забирать вверх.
Скоро сырой туман облаков окутал их со всех сторон.
Но прошло еще несколько минут, и корабль снова выбрался на солнечный простор, оставив под собой сплошную белую пелену облаков.
Перед вечером Бромберг стал спускаться и, когда стемнело окончательно, спустился в гаолян.
– Теперь, господа, надо решить, что предпримем мы завтра! – сказал Верлов, когда Вера Николаевна подала чай. – Я предлагаю действовать нахрапом.
– Это будет самым лучшим способом, – поддержал инженер. – Завтра чуть свет мы поднимемся повыше, дождемся, когда начнется празднество, и тогда с шумом опустимся в город, пролетим над самыми головами толпы… Произойдет паника. Пользуясь ею, мы долетим до пагоды Лиу-Пин-Юнга, и я остановлю корабль над самой пагодой.
– Так, – похвалил Верлов. – Лишь только остановимся, я спущусь вместе с Чи-Най-Чангом на землю, свяжу Лиу-Пин-Юнга и подниму его к нам…
– Ты срисуешь с его ноги план и потом отдашь Лиу-Пин-Юнга мне, – сверкая своими узкими глазами, перебил Чи-Най-Чанг. – Я выколю…
– Папа, да заставь его замолчать! – закричала Вера Николаевна.