Кладбище ведьм - стр. 21
Шлюшка пришла сама, никто не звал, да?
Наташа вздрогнула, обернулась. Ванная комната была пуста. Яркий свет разгонял тени. Кто-то снял и убрал висевшие раньше над ванной занавески, и теперь из стены торчали только две тонкие серые трубки. В углу стояла стиральная машина. Какое-то белье в красном пластиковом тазу мокло на стиралке.
Бабушка при Наташе никогда так не разговаривала. Тон у нее сейчас был язвительный, дрянной, как у девчонок в школе, которые постоянно говорили гадости…
Чего забыла-то? На месте не сидится? Знает кошка, чье мясо съела?
Голос доносился из коридора.
– Баба Ряба? – пробормотала Наташа испуганно.
«Ряба». Вырвалось само собой, из прошлого.
Так она называла бабушку в детстве, лет, кажется, до шести. Бабушка очень любила рассказывать сказку про Курочку Рябу. Для этого брала внучку на руки и несла в летнюю кухню, где у нее во второй пристройке за сетчатым забором жили куры. Большие рыжие курицы лениво спали на насестах и даже давали иногда себя погладить. Под курицами лежали старые ушастые шапки. Они были набиты золотистой соломой, и вот в этой соломе время от времени можно было найти белые или коричневые яйца. Бабушка брала одно такое яйцо и начинала рассказывать сказку:
– Жили-были дед да баба, и была у них Курочка Ряба.
Яйцо у нее в пальцах крутилось, вертелось, словно ожившее, острым кончиком то вверх, то вниз.
Рассказывая сказку, бабушка возвращалась в дом, зажигала газ, ставила сковородку…
– Снесла курочка яичко, да не простое, а золотое. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила…
Наташа внимательно слушала, потому что в бабушкином изложении финал у этой сказки каждый раз отличался от «официальной» версии. Между тем бабушка разбивала яйцо о край сковородки и выливала прозрачный тянущийся белок, а следом за ним шлепался желток, который обычно был темного, почти красного цвета…
– А всё потому, что яичко это им не принадлежало. В яичке этом собрала ведьма из соседнего поселка столько гадостей, сколько вообще можно собрать. И никто бы его вообще не разбил. Лежало бы яичко, скажем, на холодильнике и приносило бы бабке с дедом одни несчастья.
Яйцо шипело на сковородке, поджаривалось, чернело по краям. Но бабушка словно и не замечала. Она улыбалась и продолжала:
– А тут добрая ведьма мимо бежала, ручкой махнула, яичко упало и разбилось. Только его нельзя было просто так разбивать, иначе все гадости так бы и высыпались на дорожку. Прохожий бы подцепил незаметно, заразился, ну и пошло-поехало. Поэтому добрая ведьма взяла яичко и зажарила до черноты, а потом скормила Бимке. Он у нас хороший пес, всё сожрет.
Наташа, правда, никогда не видела, чтобы яйцо на сковородке сгорало до черноты. Как только появлялся характерный запах, бабушка уводила внучку из кухни, отвлекала, а она и не запоминала ничего надолго, как любые дети. Сказку, правда, запомнила. Каждый раз, когда бабушка снова заводила ее в сарай с курами, кричала радостно: «Баба Ряба, баба Ряба! Расскажи еще раз! Расскажи про яичко!» Та только улыбалась в ответ.
А сейчас бабушкин голос, обманчиво-ласковый, окутал ванную комнату, будто пар:
Я же тебе помогаю, дурочка. Ты, это, сама не решишь эти проблемы. Даже не пытайся. Силенок не хватит.
Откуда баба Ряба знает, что происходит в школе? О Маше, которая, ну… с которой не надо было связываться вообще?