Кисть ее руки. Книга 2 - стр. 5

– Понятно, – кивнул Сакаидэ.

– Но какая? Он не умеет писать? Не хочет, чтобы его почерк стал известен? Или, может быть, не может писать, потому что его почерк знают, и если он напишет, то его личность сразу же будет раскрыта…

– Но если так, то можно вырезать и наклеить буквы из газет или журналов, – сказала Сатоми.

– Это верно. Однако не думаю, что дело в этом. Я чувствую, что есть какая-то другая, фундаментально иная причина.

– Я не думаю, что он пытается что-то сказать, – предположила Икуко. При этих словах все замолчали и стали ждать, пока Икуко продолжит. Однако она осталась в задумчивости и не стала говорить дальше.

– Но если он не пытается ничего сказать, то что тогда? – Кадзуо Инубо задал вопрос, занимавший всех присутствующих.

Однако его жена некоторое время не отвечала, глубоко задумавшись, а затем прошептала:

– Я не знаю.

– В любом случае, чтобы украсть труп, требуется много сил и времени. Без незаурядной целеустремленности этого не сделать, – сказал я.

– Правильно, это большое мероприятие, – сказал Сакаидэ. – Но я до сих пор не понимаю, чего добивается преступник.

На это все мы могли только задумчиво покивать головами.

Отложить совместные похороны оказалось невозможно. Семья Инубо уже оповестила о них всех жителей деревни, и как бы то ни было с Томэганэ и Кику Инубо, обязательно должны были прийти желающие проводить в последний путь Эрико Курату. Неизвестно, какие слухи поползут по деревне, если объявить, что похороны откладываются, поскольку тела усопших пропали. На крышках гробов в области лица имелись небольшие окошки со сдвижными крышками, которые можно было открывать и закрывать. Если их закрыть и заклеить, то можно провести похороны, не вызвав подозрений у гостей. Поэтому похоронная церемония в тот день прошла именно так.

Однако, поскольку не было тел, подлежащих сожжению, не было необходимости утруждать себя проведением похорон в крематории. В конце церемонии приготовления к кремации были проведены как положено, и, к счастью, все скорбящие после этого вернулись домой, поэтому о том, что в кремированных гробах не было тел, в деревне не стало известно. Затруднение возникло, когда мать Эрико Кураты сказала, что хочет в последний раз увидеть лицо дочери. Сдавшись, ей хотели было объяснить ситуацию, но она вдруг решила, что ей, наверное, не стоит этого делать, так что все обошлось.

В тот вечер ужин в «Рюгатэе» снова прошел мрачно. Отсутствие Харуми Накамару и Эрико Кураты более-менее восполнили вышедшие на кухню Икуко, Сатоми и Митико, поэтому еда продолжала благополучно появляться на наших столах, но она стала очевидно скромнее.

Как однажды сказала мне Сатоми, семья Инубо, похоже, упорно размышляла о том, как себя вести, когда события улягутся. Видимо, они все-таки собирались уехать отсюда. Я не думал, что им следует заходить так далеко, но, с другой стороны, если они могли себе это позволить, это было бы для них благом. Это означало бы, что вся семья выжила.

Мы довольно поздно закончили ужин и допили японский чай, и гости один за другим начали расходиться по своим комнатам. В это время за занавеской раздался слабый звук телефонного звонка. Трубку немедленно подняли, и я узнал по голосу, что на звонок ответила госпожа Инубо. Но я не подумал, что этот звонок имеет какое-то отношение ко мне, поэтому решил, что пора уйти. В этот момент занавеска с шелестом отодвинулась и из-за нее показалось лицо Икуко Инубо.