Кирза и лира - стр. 80
– Есть, открыть форточки, – вякает дневальный и на полусогнутых, виляя между коек, бежит к окнам.
Что это с ним? Подозрительно смотрит ему в спину старшина, никак действительно обосрался? Подведет! Оборачивается к сержанту:
– Дежурный. Ну-ка, быстренько замени этого, – морщась, показывает на дневального, – и разберись с ним. Доложишь – «что-почём». Действуй.
Сержант, козырнув, бросается исполнять команду. Заменить, заменить… Кем его тут заменишь? Мысленно, одного за другим, перебирает своих помощников. Они все одинаковые: мешки – мешками.
Командиры топчутся в освещенном пространстве, ждут появления ответственного дежурного по учебному полку и другого начальства. Сегодня дежурит начштаба, подполковник, которого, по слухам, вот-вот должны перевести в дивизию на повышение. «Как бы он тут к чему не придрался. Испортит ещё напоследок карточку», – тревожно думает старший лейтенант о послужной карточке.
– Старшина, у нас всё тут в порядке? – оглядываясь, в который уже раз беспокоится старший лейтенант.
– Так точно, не переживайте, – успокаивает старшина, – я с дежурным два раза всё обошел. Полный порядок. Всё в норме. Как всегда.
– Ёпт… в-вы куда? – вдруг куда-то в темноту яростно шипит замполит Ягодка. Офицеры оборачиваются…
Из полумрака спального помещения, с разных его сторон, неожиданно выплывают несколько человек. Солдаты, в сонном состоянии качаются, практически ещё спят… Как лунатики, с разной скоростью, но в одинаковом нижнем белье, одинаково трусят на полусогнутых, одинаково шаркают сапогами, надетыми на босу ногу. Солдаты ёжатся – сапоги ещё холодные, мокрые ещё, не просохли. Одинаково прикрывают руками горбящееся под белой материей кальсон предельно вспухшее от желания помочиться мужское естество, то и дело вываливающееся, по ходу движения на свободу, в широкую кальсонную ширинку. Просыпаются солдаты только на повторный командирский окрик. «Стой, ёпт-мать!» Останавливаются, щурясь на свет дежурной лампочки. Окончательно проснувшись, недоуменно разглядывают группу впереди стоящих офицеров, не понимая, почему закрыт проход в туалет?
– Куд-да, я говорю? Назад. Идёт обход. Кругом! Отбой, сейчас же! – нервничают офицеры. – Ты посмотри, приспичило им, а?
Как бы в подтверждение, где-то далеко внизу, на первом этаже, гулко хлопает входная дверь. Офицеры, прислушиваясь, замирают. На лестнице слышны громкий топот – ага, снег с сапог сбивают! – тяжёлые шаги и невнятные голоса.
– Вам говорят, всё, сейчас нельзя! Только через пятнадцать минут, – уговаривает замполит.
– Бег-гом отбой, я сказ-зал! – придушенным голосом коротко рявкает старшина.
Солдаты вздрагивают на его голос, и повернувшись столбиком, со вздохом, понуро трусят в обратную сторону.
– Ет-ти вашу мать! – выдохнув, разрядив таким образом обстановку, командиры занимают места соответственно должностям и, еще раз поправив на себе форму, портупеи, фуражки, поворачиваются в сторону лестничного коридора.
Одновременно с этим, мимо них и со спины, на цыпочках, мгновенно, как шомпол в канале ствола проталкивает свой ёршик с мокрой тряпочкой, сержант – дежурный по роте – проталкивает впереди себя замену опозорившемуся дневальному. Возвратное действие, с уже бывшим дневальным, у сержанта получается ещё быстрее. Тот даже и не пикнул. И, только-только этот сержант успел втолкнуть своего страдальчески корчившегося помощника в самое дальнее помещение, естественно в туалет – куда же ещё! – как в коридор вошли четыре старших офицера весьма сурового вида… Или… серьезного, что, в принципе, одно и то же.