Кирпичик на кирпичик - стр. 3
И он действительно мужественно терпел, когда дети, старожилы садика, поочередно демонстрировали новоселам свои творческие достижения. Они вразнобой и очень громко кричали хором известные песенки, лихо танцевали парами и бойко читали давно знакомые ему стишки.
Он вытерпел всё! Уж очень не хотелось расстраивать маму. В последнее время она часто объясняла, как он должен вести себя в этом садике. Парень он сообразительный, толковый, если бес не вселился, как смеется папа. Потому-то Андрюшка давно уяснил, что своим непослушанием маму можно расстроить легко и надолго. А тогда прощай совместное гуляние на площадке с качелями и каруселями, к которым его в последние дни особенно тянуло. И в «торгашку» (так Андрюшка прозвал торговый центр, полный игрушек) уже не попасть. И отчаянно храбрых воробьев в заветном месте хлебными крошками не покормить. Без всего этого жизнь станет совсем неинтересной – только сон да еда!
Нет! Маму расстраивать нельзя, думал Андрюшка, себе дороже выйдет! И он терпеливо дожидался финала совсем неинтересного представления. Однако силы и терпение быстро заканчивались. Уже не раз прогонял от себя Андрюшка спасительную мысль, что мама его обязательно простит, даже если он уйдет отсюда без разрешения, но до сих пор старался держаться.
Дети рядом тоже сильно извелись. Какая-то девочка с огромными бантами, наряженная под Мальвину, улеглась на составленных стульчиках и тихо посапывала во сне, не отвлекаясь на внешние раздражители. Рядом несчастные мальчишки тихо плакали на пару, покорно повинуясь судьбе и заражая безутешным страданием соседей. На лицах иных малышей легко читались невероятные переживания. Некоторые дети, потеряв в непривычной обстановке родительскую поддержку, ревели в голос, но их мамы, хоть и исстрадались сами, покорно пребывали, где им указано – на родительских скамейках в отдалении от детей.
В конце концов, ситуация достигла некого качественного предела, когда нешуточная тревога овладевала буквально всеми мамами. Они еще натянуто улыбались, пытаясь скрыть свои страдания, но едва сдерживались, чтобы, пренебрегая всем на свете, не кинуться на вызволение из неявного плена своих любимых чад. В общем, получалось так, что пока страдали дети, впервые удаленные от своих мам, мамы страдали еще сильнее, впервые разлученные со своими детьми! Тревожное напряжение в зале становилось всё гуще.
Очередной номер надоевшего всем концерта зрители восприняли как долгожданный финал мучений. Однако в середину зала опять, паясничая и бренча нелепыми музыкальными инструментами, вывалились вульгарно наряженные скоморохи. Мамы покорно вздохнули и проявили даже большее послушание, нежели их дети, на слабенькие плечики которых навалилась тяжесть и безропотного выбора их любящих матерей.
Наша действительность, обычная для взрослых людей, организовала этим детишкам трудный экзамен на право считаться личностью. Теперь им следовало самостоятельно осмыслить ситуацию, сформировать отношение к ней и принять собственное решение к действию. Вот, собственно, и всё! Но как же, всякий раз, трудно это сделать!
Решение может оказаться любым! Даже неправильным, но непременно самостоятельным! Личность не может во всём быть как все! Да! Она может быть согласна со всеми, но не должна покориться без боя, если имеет иное мнение.