Кириньяга. Килиманджаро - стр. 34

Вид у них по-прежнему был неуверенный, так что я добавил:

– Многие расы стремятся вперед, к Утопии, а кикуйю следует смотреть назад, в более простое прошлое, когда мы жили в гармонии с землей и не были испорчены обществом, к которому никогда не принадлежали. Я жил среди европейцев, я посещал их школы и университеты и говорю вам: нельзя прельщаться песнями сирен, что издают их технологии. То, что работает у европейцев, не работало для кикуйю в то время, когда мы обитали в Кении, и не сработает сейчас на Кириньяге.

Словно подчеркивая важность моего заявления, вдали, в вельде, мрачно захохотала гиена. Женщины прекратили погребальную песнь и придвинулись друг к дружке.

– Но нужно же что-то делать! – запротестовал Коиннаге, его ужас перед гиенами на миг перерос страх перед мундумугу. – Нельзя, чтобы эти твари продолжали уничтожать наш урожай и пожирать наших детей.

Я мог бы объяснить, сейчас наличествует временный дисбаланс из-за того, что травоядные несколько снизили темпы размножения, приспосабливаясь к уменьшению пастбищ, и что темпы размножения гиен за год почти наверняка подстроятся под них, но люди бы меня не поняли или не поверили. Им нужны были решения, а не объяснения.

– Нгаи испытывает наше мужество, желая увидеть, достойны ли мы жить на Кириньяге, – ответил я наконец. – Пока время испытаний продолжается, надо вооружать наших детей копьями и отпускать на выпас скота только парами.

Коиннаге покачал головой:

– Гиены пристрастились к человечине, а два юноши кикуйю даже с копьями ничего не сделают против стаи гиен. Нгаи явно неугодно, чтобы физи пожрали Его избранный народ?

– Нет, неугодно, – согласился я. – В природе гиен – охотиться на травоядных, как в нашей собственной – возделывать землю. Я ваш мундумугу. Вы должны верить мне, что время испытаний скоро закончится.

– Как скоро? – спросил кто-то.

Я пожал плечами.

– Может, спустя два сезона дождей. А может, три. – Сезон дождей был дважды в год.

– Ты стар, – продолжил говоривший, собрав всю храбрость, чтобы возражать своему мундумугу. – У тебя нет детей, и это дарует тебе терпение. Но те из нас, кто родил сыновей, не желают ждать два или три сезона дождей, каждый день задаваясь вопросом, а вернутся ли наши дети с полей. Нужно что-то предпринять сейчас же.

– Я старик, – согласился я, – и мне это дарует не только терпение, но и мудрость.

– Ты – мундумугу, – сказал наконец Коиннаге, – и у тебя свой способ преодоления трудностей. Но я – верховный вождь, и у меня есть мой. Я поведу людей на охоту, и мы убьем всех гиен.

– Отлично, – ответил я, потому что ожидал такого решения. – Организуй охоту.

– Бросишь ли ты кости, чтобы узнать, будет ли нам сопутствовать удача?

– Мне нет нужды бросать кости, чтобы предвидеть результаты вашей охоты, – ответил я, – потому что вы крестьяне, а не охотники. Вы потерпите неудачу.

– Ты не станешь нас поддерживать? – возмутился кто-то.

– Вам не нужна моя поддержка, – сказал я. – Я дам вам свое терпение, ибо это все, что вам нужно.

– Мы обязаны превратить этот мир в Утопию, – возразил Коиннаге. Его представление о смысле этого термина было крайне расплывчатым, но он отождествлял его с хорошими урожаями и отсутствием врагов. – Что ж это за Утопия, если в ней дикие звери пожирают детей?

– Нельзя понять полноты желудка, не испытав голода, – сказал я. – Нельзя оценить тепла и сухости, пока не промок и не замерз. Нгаи ведомо, даже если тебе – нет, что жизнь нельзя оценить по достоинству без смерти. Таков Его урок для вас; это пройдет.