Кириньяга. Килиманджаро - стр. 21
– Сами по себе эти знаки не так уж и важны, – сказал я. – Они выдуманы европейцами. Кикуйю не нуждались в книгах до прихода европейцев в Кению, вот и мы вполне обходимся без них на Кириньяге, которая принадлежит только нам. Когда Коиннаге и другие вожди умрут, все будет так же, как в стародавние времена.
– Значит, это дурные знаки? – спросила она.
– Нет, – сказал я. – Зла они не несут. Но для кикуйю они бесполезны. Это знаки белых людей.
Она протянула мне книгу:
– Прочтешь мне что-нибудь из этих знаков?
– Зачем?
– Хочется знать, какие заклятия у белых.
Я долго смотрел на нее, пытаясь собраться с мыслями, затем согласно кивнул.
– Только одно, – предупредил я. – И более это не повторится.
– Только одно, – согласилась Камари.
Я пролистал книгу, сборник английских стихотворений елизаветинской эпохи, переведенных на суахили, наугад выбрал одно и прочел его Камари:
Камари нахмурилась:
– Не понимаю.
– Я же сказал тебе, что не поймешь, – ответил я. – А теперь положи книгу на место и заканчивай уборку. У тебя же есть еще дела в шамба твоего отца помимо здешних.
Она кивнула и нырнула в хижину, чтобы возбужденно выскочить оттуда несколько минут спустя.
– Это же история! – воскликнула она.
– Что?
– Заклинание, которое ты прочел! Я не поняла многих слов, но это история воина, который просит девушку выйти за него замуж! – Она помолчала. – Но ведь ты мог бы сделать ее интереснее, Кориба! В заклинании не упомянуты ни гиена-физи, ни крокодил-мамба, что живет в реке и может съесть воина и его жену. И все же это история! Я-то думала, что это будет заклинание для мундумугу!
– Ты очень умна, раз поняла, что это история, – похвалил ее я.
– Прочти мне еще одну! – радостно попросила Камари.
Я покачал головой:
– Ты помнишь наш уговор? Только одну, и ни слова больше.
Задумавшись, она опустила голову, затем вскинула ее, блеснув глазами.
– Тогда научи меня читать эти заклинания.
– Это противоречит закону кикуйю, – сказал я. – Женщинам не дозволяется читать.
– Почему?
– Долг женщины, – ответил я, – возделывать поля, толочь зерно, поддерживать огонь в очаге, ткать полотно и вынашивать детей своего мужа.
– Но я не женщина, – заметила Камари. – Я маленькая девочка.
– Станешь женщиной, – сказал я, – а женщина не должна читать.
– Научи меня сейчас, а став женщиной, я все забуду.
– Разве орел забывает, как летать, а гиена – как убивать?
– Это несправедливо.
– Да, – согласился я. – Но обоснованно.
– Я не понимаю.
– Тогда давай я тебе все объясню, – сказал я. – Присядь, Камари.
Она села напротив меня в пыли и сосредоточенно наклонилась вперед.
– Много лет тому назад, – начал я, – кикуйю жили в тени Кириньяги, горы, на которой живет Нгаи.
– Я знаю, – сказала она. – А потом пришли европейцы и построили свои города.
– Ты перебиваешь.
– Извини, Кориба, – ответила она, – но я уже знаю эту историю.
– Не всю, – возразил я. – До появления европейцев мы жили в гармонии с землей. Мы пасли скот и возделывали поля, рожали как раз достаточно детей, чтобы заменять тех, кто умирал от старости или хвори, или тех, кто погибал на войне с масаи, вакамба и нанди. Жизнь наша была проста, но полноценна.