Кирие Элейсон. Книга 4. Копье Лонгина - стр. 6

Она вспомнила о своем муже, точнее о том, кто вот уже десять с лишним лет считается ее мужем. Примечательно, что она ни сном, ни духом не ведала о подписанном Альберихом согласии на расторжение их брака, ибо папа Иоанн решил до поры до времени не давать этому письму ход. Сам же сиятельный герцог Альберих медленно, но верно доводил и себя, и свое герцогство до ручки, а Мароция никаким образом не могла повлиять на это гибельное скольжение в пропасть. Вернувшись после Гарильяно с долгами еще большими, чем были до того, Альберих отгородился от всех в своем герцогстве, игнорируя приглашения из Рима, и сквозь зубовный скрежет общаясь поневоле со своими соседям из Тосканы, Беневента и Вероны. Мужественный некогда рыцарь продолжал спиваться, причем компания его друзей с течением времени прореживалась все сильнее, пока не исчезла вовсе. Впрочем, Альбериху никого уже и не нужно было. Доходя порой до белой горячки, он гонял своих слуг, и то сыпал проклятия в адрес Мароции, то, рыдая, звал из небытия своих верных друзей, погибших от сарацинских мечей, – Кресченция, Марка и Максима. Мароция всегда с презрением и жалостью слушала новости приходящие из Сполето.

От Альбериха мысли Мароции, повинуясь логике, перешли к ее старшим детям, и она даже решила немедля навестить их. Старшие сыновья Мароции, Иоанн и Альберих Второй, неотлучно находились при ней и сегодня спали здесь же, в Башне Ангела. Покои сыновей Мароции были устроены на самом верхнем этаже башни, рядом с ее спальней, поэтому далеко идти не пришлось. У дверей спален никого не было и Мароция первым делом приоткрыла дверь комнаты Иоанна. Первому сыну Мароции шел одиннадцатый год. При мимолетном пламени свечи Мароция оглядела полное румяное лицо сына, его каштановые волосы, его крючковатый нос, доставшийся ему в наследство от отца, папы Сергия Третьего. Она негромко вздохнула – увы, ее сын не унаследовал от своей матери даже намека на ее красоту, обещая стать добродушным и заурядным толстяком. Но от этого он ведь не перестает быть ее сыном, и мать, подойдя к Иоанну, прикоснулась губами к его мягкому теплому лбу. В отношении него она уже приняла твердое решение сдержать свое слово, данное ей возле смертного ложа Сергия, и определить Иоанна на служение Церкви.

Альберих спал в соседней      комнате. Мать так же, как и секундами ранее, задержала взгляд на лице сына. Альберих был младше Иоанна на два года. Круглое лицо его обрамляли длинные белокурые волосы, не имеющие ничего общего ни с черными кудрями Мароции, ни с запутанными, цвета янтарного пива, космами Альбериха. Мароции не было нужды напоминать, на кого был похож ее сын. Его законный отпрыск время от времени показывался в Риме, и маленький Альберих, к досаде Мароции, все крепче привязывался к сыну Кресченция, мальчики дружили искренней и трогательной дружбой, и мать, сколь не пыталась, все же не могла помешать им, какая-то незримая нить притягивала их друг к другу, они чувствовали себя больше, чем друзьями, они ощущали себя действительно братьями. В тоже время к своему, для всех посторонних родному, а на самом деле сводному, брату Альберих испытывал заметное чувство ревности, наблюдая, сокрушаясь и не понимая, отчего именно неуклюжий Иоанн более любим их восхитительной матушкой, перед которой Альберих порой просто благоговел. Мароция еще раз взглянула на спящего юного Альбериха и ……… не стала подходить к нему.