Кирие Элейсон. Книга 4. Копье Лонгина - стр. 18

– Хорошо, хорошо, прекрасная Ирменгарда. Замысел ваш смел и отважен, вот только предыдущие попытки всякий раз оказывались неудачными. Тот же Гуго тому свидетель.

– Повторяю, у исхода тех событий была своя логика, – и Ирменгарда повторила слова своей матери, логично объяснившей причины прежних неудач, – но вам, помимо отсутствия воинских доблестей у Беренгария, должно придавать смелости и нечто другое. Того, что точно не было у вашего соседа Людовика семнадцать лет назад.

– Что вы имеете в виду, Ирменгарда?

– Как? Вы еще спрашиваете? Священное копье, которым по легенде пронзили тело нашего Господа, и которое, по слухам, находится у вас.

– Это не слухи, прекраснейшая из живущих.

– Тогда верно и то, что говорят монахи про это копье.

– Что говорят?

– Что обладатель этого копья непобедим на поле брани. А раз так, то вам действительно нечего бояться.

Рудольф обхватил свою голову руками.

– И все же, Ирменгарда, почему вы хлопочете о моем успехе?

– Потому что ваша победа, ваше высочество, сделает вас сеньором Ивреи, и тогда я стану вашей послушной и робкой госпожой.

– Послушной для чего?

– Для всего, чего пожелает мой могущественный сюзерен. В вашей воле будет тело и душа моя.

У Рудольфа перехватило дыхание. Он ждал именно такого ответа. Будь он менее робок, он бы немедленно попытался авансом воспользоваться всеми преимуществами своего грядущего сюзеренитета, благо в зале кроме них никого не было.

– А как же ваш муж?

– Мой муж уже достаточно в годах, чтобы из всех жизненных интересов для него осталась привлекательной лишь власть. Вот уже больше года никто не тревожит мой сон. Но не думайте, что моими желаниями руководит легкомысленная похоть. Вы лучше представьте себе, как величественно и грозно бы выглядел союз Бургундии, Ивреи и Северной Италии. Мы заставили бы Рим трепетать. Да что там, мы заставили бы Рим подчиняться!

Глаза Ирменгарды манили, однако Рудольф, при упоминании Рима, на мгновение о чем-то вспомнил, украдкой взглянув на свой стол. На столе лежали письма из Рима от Мароции Теофилакт. В одном из них, совсем недавнем, значилось:

«Мой дорогой друг! Усилиями наших врагов из Мантуанской тюрьмы освобождена старая интриганка Берта Тосканская. Не удивлюсь, если апокрисиарии ее, в том или ином обличье, появятся подле вас с предложением всяких авантюр. Умоляю, будьте благоразумны».

Однако, в самом деле, время не оставляет ему другого выбора. Или сейчас или все приберет к рукам этот прохиндей Гуго, и та же Берта с удвоенной энергией кинется поддерживать его, ведь он ее собственный сын. Только сейчас или никогда. Только сейчас или никогда.

– Только сейчас или никогда, – словно угадав его мысли, повторила Ирменгарда, и Рудольф вздрогнул.

– Мне хотелось бы еще, конечно, заручиться поддержкой моих союзников из Швабии, и, в первую очередь, герцога Бурхарда, – словно оправдываясь, сказал он.

– Говорят, этот герцог предлагает вам руку своей дочери Берты? – сложив на лице печальную мину, спросила Ирменгарда.

– Меня не интересует рука его дочери, меня интересует его конница, – Рудольф запротестовал настолько жарко, что Ирменгарда женской интуицией поняла, что попала в точку.

– Так в чем же дело? Обещайте им щедрую добычу, Италия – богатая страна. Германские же воины прекрасны в бою. Это станет прекрасным подспорьем вашему божественному палладиуму