Кира и шейх - стр. 5
Но ничего, такие как я, выросшие в хрущевских трущобах Бибирево, выгрызавшие у этой жизни буквально всё собственными зубами, ломая их о камень и асфальт, заточили их в уличных боях. Так что у меня чёткие планы на жирную задницу своего коллеги: дайте мне только шанс, и я разорву её в клочки. Поднимусь по лестнице. Своими мозгами. Упорством. Настойчивостью.
И через пять лет я буду сидеть в том самом кожаном кресле директора по маркетингу в кабинете какой-нибудь фирмы, и повелевать такими же бездарями. Точнее нет, таких тупых придурков я буду сразу отправлять мыть сортиры. Нечего ими засорять кабинеты моей компании!
Такие мысли вертятся у меня в голове, пока я, успев только переодеть свои джинсы и напялить каблуки, бегу по длинному коридору в самый конец, где находится переговорная комната для самых важных персон. А сегодня очень важный день.
Мы представляем проект для какой-то английской фирмы PinkDrem по поставке пяти тысяч наших установок по опреснению морской воды. Я думаю, после такого контракта наша скромная контора может спокойно закрываться, а владельцы компании – жить на вырученные деньги до конца своих дней.
Только бизнес так не работает, и даже я понимаю, отпахав всего два года в нашей конторе: чем больше денег человек зарабатывает, тем больше ему хочется. Делать и делать бабки. Это прямо как в сексе: тебе всё время хочется ещё, стоит только начать. Вот я и плаваю в море офисного планктона: вечно зарабатывающего деньги и совокупляющегося. Бабки и секс, и ничего больше.
Осторожно, чтобы не дай бог своим появлением не нарушить важный переговорный процесс, я, как мышка, проскальзываю в дорого-богато обставленный зал, где за большим овальным столом чёрного дерева заседает весь цвет нашего офиса.
На одном конце сидит президент нашей компании – Константин Суренович, зажатый в свой парадный костюм, а рядом с ним – технический директор Иван Леонидович, который, собственно, и занимается производством наших уникальных опреснителей морской воды.
– Вы понимаете, – вещает он на всю переговорную, и его голос звучит торжественно и звонко, – мы на пороге того, чтобы решить эту вечную нехватку пресной воды, этот бич рода человеческого, – объясняет он своим высокопарным слогом, и его одухотворённое бледное лицо напоминает лик с какой-нибудь византийской иконы.