Кир и Йенни - стр. 22
Пришла в себя я от того, что передо мной на столе оказалась тарелка с салатом. Я по привычке потрясла головой, чтобы вернуться обратно в этот мир, взяла бокал и одним глотком осушила содержимое. Регина Витальевна подлила мне еще.
– И что мне теперь делать? – Я посмотрела на свою собеседницу.
– Что-что, в себе разбираться – вот что.
– Знаете, что еще? – Я взяла вилку и начала потихоньку есть салат.
– Что? – Регина Витальевна приоткрыла форточку, взяла сигарету и закурила.
– Я вчера случайно нашла у него кольцо «Тиффани» в тумбочке. Размер мне подошел.
– Серьезно? Ничего себе! И что ты думаешь?
– Ничего. Вообще ничего. Я, когда уходила, оставила ключи и все его вещи в его почтовом ящике. Я не планирую к нему больше возвращаться.
– Ты уверена? – Регина Витальевна выдохнула дым в сторону форточки.
– Знаете, возможно, вы правы. – Вино уже дало мне в голову, и я сделала еще пару глотков. – Да, я все это время что-то испытываю к Киру… и даже знаю, что именно.
Регина Витальевна потушила сигарету в пепельнице, стоявшей на подоконнике, и посмотрела на меня вопросительно.
– Может, нежность, тепло, какой-то трепет, возможно, даже жалость, ну, и еще ответственность… Это какие-то чувства странные. Они ведь все чуть больше, чем дружба. Но я не испытываю к Киру никаких сексуальных желаний, как к мужчине, которые у меня есть к Денису. А это тоже важно, ведь так?
– Разве не испытываешь? – Регина Витальевна ехидно улыбнулась и отпила вино из бокала.
– Да даже если и испытываю. О господи, к чему вы клоните? – Все это начинало меня раздражать.
– А к тому, что ты его хочешь как мужчину и хотела вчера. Женя, ты уже взрослая девочка, хватит себя обманывать, оправдываться и подменять понятия.
– Ну а как же Денис? Я ведь его люблю.
– Да, ты и Дениса любишь, я не говорила что-то обратное. Ты сейчас абсолютно запуталась, такое бывает. Но если у тебя такая паника, страх и отторжение к Кириллу, то, значит, у тебя как минимум есть совесть.
– Да причем тут совесть-то? – сказала я, как мне показалось, совсем уж несчастным голосом.
– Встань-ка.
– В смысле?
– Встань-встань, иди в зал и достань словарь Ожегова.
– Ну, Регина Витальевна, мне лень.
– Слушай, я тридцать лет проработала учителем русского языка и литературы, этого у меня не отнять, так что не стони и бегом за словарем.
Я встала и поплелась по коридору мимо туалета и ванной комнаты и свернула прямо перед входной дверью направо. Зашла в большой зал со старой советской мебелью, красивой люстрой из венецианского стекла посередине потолка, круглым столом и шестью стульями под ней. У противоположной от входа в комнату стены стоял огромный книжный шкаф, справа от него – кресло и торшер, а в углу – довольно современный большой черный диван с кучей подушек. Наверное, его купили дети.
Я подошла к книжному шкафу, взяла словарь, который стоял на нижней полке, и направилась обратно в кухню.
– А теперь найди слово «совесть» и прочитай его значение! – строго, прямо как в школе, приказала мне Регина Витальевна.
– Слушаюсь и повинуюсь, – ответила я и начала листать словарь в поиске нужного слова. – О, вот, нашла: «чувство нравственной ответственности за свое поведение перед окружающими людьми, обществом».
– Вот видишь! Жень, ты очень совестливый человек, таких людей очень мало. Твое вегетарианство ведь оттуда же: совесть не позволяет есть животных. Ты живешь максимально честно, чтобы не причинить боль другим людям. Но прислушайся к себе. Что говорит не совесть, а сердце? Наладь диалог между ними. Пока твоя совесть не дает голос всему остальному, что уже просто готово в тебе кричать до хрипоты, несчастны будут все вокруг тебя и ты в первую очередь.