Кинжал и Любовь - стр. 8

— Мы гуляли в саду, танцевали. Ты перед зеркалом репетировала танцы для своего будущего мужа, чтобы он дарил тебе больше украшений.

— А зачем мне украшения? Что я с ними смогу сделать?

— Если с мужем что-то случится, то они единственное, что достанется тебе. Ты сможешь их продать и купить себе место прислуги в каком-нибудь дорогом месте.

— А вернуться домой я не могу?

Она опустила глаза и покачала головой.

— А ребенок? Кто останется с ним?

— Если это дочь, то ее оставят с родными отца, а тебя выгонят, а если сын, то тогда тебя могут оставить рядом с ним и ты будет его воспитывать вместе с родственниками мужа, но это как решит старшая жена. Она остается там за главную.

Я задумалась. Мне такая перспектива не нравилась.

— А что делают женщины, у которых мало украшений?

— Могут попасть в невольницы и их продадут, как рабынь. Если кто-то решит ее себе взять в жены или любовницы, ему не нужно платить за нее калым. Чаще всего их берут в прислугу. Ты же помнишь, мы проходили мимо невольничего рынка.

— А где мои украшения? — я оглянулась, чтобы найти сундук или шкатулку.

Дарха вздохнула:

— Отец забрал. Сказал, что если не научишься себя хорошо вести, то не вернет.

Я покусала губы, потому что мне они как раз бы сейчас для побега пригодились бы. Необходимо их как-то вернуть.

— Дарха, а ты как сюда попала?

Она улыбнулась, села на кровать:

— Мою дочь у меня отняли и меня выгнали, я была третьей женой. Все украшения я отдала твоему отцу за службу здесь. С тех пор я ращу тебя. Ты мне, как родная стала за эти годы.

Слезы потекли у нее из глаз и мне стало жалко ее до боли внутри. Я обняла несчастную женщину, в душе у меня зарождалась ненависть к этим порядкам, но сделать я ничего не могу.

5. 4 глава

Неделя была для меня сложная. Организм с трудом привыкал к упражнениям. То, что раньше давалось мне легко, теперь с трудом могла выполнить, а еще очень сильно бесило то, что я не видела изменений на фигуре. Заниматься приходилось втихаря от своей помощницы, так как она хмурилась и говорила, что отцу пожалуется, если я откажусь есть и начну худеть. Лепешки я прятала, чтобы их взять в дорогу. Остальную еду, кроме сладостей, поглощала, но заставляла потом Дарху со мной танцевать несколько часов. Она показывала движения, я повторяла.

Вечером мы прогуливались по саду. Меня начали выпускать на улицу. Как раз в это время все мои мачехи покидали тенистые места у фонтана и удалялись в свои комнаты по соседству. Территория была неширокая, и я начала прогуливаться вдоль дома, где были ворота. Оценивала их для себя, как мне преодолеть преграду, решила, что лучше в саду забраться по небольшому фруктовому дереву и перемахнуть через забор.

За эти дни я узнала, что женщина может выйти из дома только в сопровождении старшей или мужчины. Если она будет в городе одна, то ее посчитают гулящей и могут даже в тюрьму забрать. Это очень усложняла мою жизнь, потому что мне одной получалось бежать не с руки или нужно переодеваться мужчиной, а подходящей одежды у меня нет, или договариваться с кем-то о побеге.

Каждый вечер я ломала голову над тем, что делать дальше, если я даже не знаю, куда мне направиться после того, как я покину этот дом. Когда я смотрела в потолок, меня иногда охватывала паника, что ничего не получится. Я в ужасе уже видела себя женой похотливого старика, захотевшего молодого тела. Потом я вспоминала своего тренера и повторяла его слова себе: