Киномеханика - стр. 23

Они настигли Марата почти у самого верха бесконечной лестницы. В эти минуты на ней было малолюдно, хотя недалеко, но недостижимо, за рельсами, светились всеми своими окнами корпуса санатория, и оттуда доносилась веселая музыка. Когда его окружили по всем правилам группового нападения, Марат, вымотанный подъемом до предела, уже не надеялся выдержать это противостояние и, пожалуй, готов был отдать им деньги, но не стоило обманываться: они хотели отнять все, включая важнейшую улику расследования, которое он проводил. «У него нож!» – пронзительно-свистящим шепотом напомнил товарищам один из нападавших. Подтверждая его опасения, Марат сунул руку в карман. Но, когда Барабуля, сутулясь и низко держа растопыренные длинные руки, приблизился и, чтобы отвлечь внимание от нападавших с другой стороны, сделал ложный выпад, высоко вскинув руку с длинными музыкальными пальцами скорее дирижерским, чем боксерским движением, которое на любого другого произвело бы впечатление, Марат не отшатнулся – он вдруг поймал его левой рукой за висящий на шее амулет, а правой изо всей силы ударил в костистый нос, еще и еще, чтобы пошла юшка, в перевозбуждении вкладывая в удары все эмоции, которые в течение дня подавлял. Охнув, противник в осатанелом испуге оттолкнул Марата от себя в сужающийся центр атакующего круга. Кто-то сзади дал подножку. И, впечатав подбородок в грудь, чтобы не стукнуться затылком, Марат лопатками врезался в бочковидный шишковатый ствол Канарского финика у самого его основания. С ним начался припадок. Он хрипло взвыл, потом захрипел, забился в конвульсиях, изо рта показалась пена.

Привычка ловить на себе во сне чужие взгляды выработалась у Марата в заключении от регулярных обходов надзирателей. В первые годы его будили сухой ветер их дыхания и казенный запах, когда они близко подносили к нему холодные шершавые лица, уверенные, что он их не чувствует. Впоследствии он стал просыпаться и в тех случаях, когда смотревшие держались на расстоянии. Это был своего рода дар. Таким навыком не владел даже старший узник Петрик, хотя и пытался его у себя выработать.

На второй день пребывания у Черного моря Марат очнулся от ощущения, что на него смотрят. Из осторожности, как привык делать всегда, он не показал, что проснулся, а украдкой выглянул из-под прищуренных век. Обои в цветочек, восемь лепестков, машинально пересчитал Марат. Стена. Он подосадовал, что лежит спиной к смотрящему, потому что взгляд был очень тяжелый, пронизывающий и неподвижный, в отличие от привычных ему скользящих или, в худшем случае, ощупывающих взоров надзирателей. Кому мог принадлежать такой взгляд, и с какой целью его так пристально рассматривают? Возможно, пока он лежал в забытьи, его поместили в камеру и сейчас следователь за его спиной, держа перед собой в прямых опущенных руках папку и покачиваясь с пятки на носок, критически оценивает его возможности и обдумывает каверзные вопросы, прежде чем внезапно растолкать задержанного и, не давая опомниться, ловить на несоответствиях. В таком случае, прежде чем обнаруживать, что он проснулся, Марату надо было проанализировать последние события и найти ошибку, которая привела его в камеру. Тщательно следя за тем, чтобы ритм и звук его дыхания не менялись, он с трудом стал прокручивать в памяти вчерашний вечер; выпитое накануне вино мешало в деталях восстановить последовательность событий.