Киномания - стр. 94

Прорыв произошел неожиданно на второй месяц нашего знакомства. Мы смотрели один из самых непонятных фильмов Касла начала тридцатых годов – «Доктор Зомби». Это была одна из нескольких лент, где его не упомянули в титрах. Даже к 1938-му Касл не смирился со своей постоянной пропиской в гетто категории «В»; он все еще надеялся переехать в район получше. Он брался за работу под псевдонимами, одним из них был – Морис Рош.

– Ты понял – Рош? – спросил меня Зип, насмешливо скосив взгляд. – Это из шахмат. – Я все равно не понял, но Зип больше не стал ничего объяснять – только презрительно хмыкнул: – Макс чертовски неплохо играл в шахматы. Кого угодно мог побить за доской. Башковитый – вот какой он был.

Я догадался, что, по представлениям Зипа, шахматы – это было шикарно, но в игре он, совершенно очевидно, ничего не понимал, а потому я больше не стал ничего спрашивать. Позднее я сообразил сам. Roche по-немецки означает «ладья, замок». Зип знал еще четыре фильма, которые Касл поставил под этим псевдонимом; лишь потом согласился он ставить свое имя под такой унизительно второсортной работой.

Перед началом фильма я сказал Зипу, что видел этот фильм несколько месяцев назад ночью по телевизору. В то время я и понятия не имел, что это фильм Касла. Зип отрицательно покачал головой.

– Тебе только кажется, что ты видел этот фильм, сынок. Ты видел то, что обкорнали под нулевку. Вот у меня – настоящее. Этого ты не видел. – В его глазах появились озорные искорки. – Ты готов? – спросил он. Я кивнул. – Ну, тогда держись. – И он подал сигнал Йоси.

Свет погас. Фильм начался. Но не в моих глазах – в моих ушах. Раздался гром тамтамов, который продолжался на полную мощность не меньше пятнадцати секунд. Плохой звук с дефектной звуковой дорожки, но, уж конечно, громкий.

Потом на экране появилось первое изображение. Экран заполняет лицо, искаженное страхом. Черное лицо, вперившееся прямо в камеру. Лицо поворачивается, человек бежит, спотыкается о какой-то корень, его полуодетое тело блестит от пота. Из его рта вырывается панически-прерывистое дыхание и наконец достигает такой громкости, что заглушает непрекращающийся бой тамтамов. Камера подергивается (съемка ведется с руки), преследуя его, как тигр – свою жертву. Бегущий человек бросает через плечо полные ужаса взгляды, он несется со всех ног, хватает ртом воздух, хрипит. Бой барабанов усиливается. Возникают голоса, резкий хор низкого воя и улюлюканья, завывание в такт бега. И только теперь, хотя фильм идет уже целую минуту, появляется первый титр. «Доктор Зомби». Неровные буквы – резкость то пропадает, то восстанавливается. Используется тот поблескивающий, изменяющийся шрифт, который часто использовался в триллерах тридцатых годов. Остальные титры проходят быстрым потоком по экрану, пока продолжается погоня. Но глаз их практически не воспринимает – он прикован к бегущему человеку, разделяет его ужас.

Та версия «Доктора Зомби», которую видел я, начиналась по-другому. В ней были титры на фоне плохо нарисованных джунглей в сопровождении избитой записи из архивов студии – попавшейся под руку музыки в стиле «мороз по коже»: завывание электрического органа на фоне нервных скрипок. Увидев «Доктора Зомби» в первый раз, я решил, что это сопровождение – следствие вынужденной экономии; я и представить себе не мог, что Касл снял совершенно другое начало.