Кина не будет! или Захват империи по-нашему - стр. 2
— Я надеюсь, она того стоит, — после долгой паузы говорит спонсор.
— Даже не сомневайся, — улыбается сценарист. — Даже не сомневайся.
Где-то на съемочной площадке в Москве.
— Антон, прошу тебя, — взываю я к стройному блондину, что стоит ко мне спиной. — Ты не можешь вот так взять и уйти! — говорю, а на глаза наворачиваются слёзы.
Он замирает. Я делаю шаг к мужчине и падаю к его ногам, хватая за руку. Глаза щиплет и большие капли слёз вырисовывают влажные дорожки на щеках.
— Прошу тебя, – шепчу, прижимаясь губами к руке.
— Какую на этот раз ты придумала ересь, чтобы меня удержать? — шипит сквозь зубы Антон и вырывает руку из моих похолодевших ладоней. — Смерть родственника? Любовь до гроба?
— Ребёнок, — отвечаю, прерывая его гневную речь.
— Что? — тёмные брови мужчины изгибаются, а на лице такое удивление, что я не могу удержаться от новой волны слёз.
— У нас будет ребёнок, Антон. Сын! — говорю я. Антон рухнул рядом на колени. Схватил меня за плечи руками и трухнул.
— Это правда? — спросил он и уже в его карих глазах подступившие слёзы.
— Правда, любимый. Мы с тобой скоро станем родителями. Самыми замечательными родителями, — едва успеваю договорить, как сильные мужские руки прижимают меня к груди, а на лицо обрушивается целый шквал поцелуев.
— СТОП! СНЯТО! — кричит режиссёр.
— Да какое нахер снято? — я вскакиваю с колен. — Кто это переписал? Вам что, трудно было оставить, где он меня просто нежно целует? Зачем было писать, что зацеловывает, как спятивший? Я вся в слюнях! Не в обиду, Геннадий, — обращаюсь к всё ещё стоявшему на коленях актёру у моих ног.
— Геллочка. Лапулечка. Дорогушечка! — говорит режиссёр, шагая ко мне. — Ты была неотразима! Что бы не происходило на площадке, если есть ты — это просто шедевр. Одно твоё слово, движение и всё! Я верю каждому жесту!
Я выдёргиваю свои ручки с его ладоней и кошусь на него недоверчиво. Чёртов подхалим!
— Через десять минут у меня в гримёрке должен быть омар, устрицы, свежие фрукты и…, — постукиваю я ноготками по нижней губе. — Клубника!
— Но сейчас же август, — начинает говорить мой режиссёр, дёргая себя за бородку.
— И-и-и? — тяну я, изгибая идеальную бровь.
— Всё будет ровно через десять минут, — улыбается режиссёр так, что кажется, щеки треснут в любую секунду. — Беги, моя Лапуля. Отдыхай!
— Идиот! — шепчу одними губами, разворачиваясь от этого утомительного мужчины.
Спустя пятнадцать минут я слышу, как в мою гримёрку стучат и, получив согласие, заходят, побрякивая посудой. Сбрасываю тёплое полотенце с глаз и окидываю помощницу режиссёра недовольным взглядом.
— Мадам… мисс… — заикается девчушка. Смотреть стыдно.
— Проваливай! — рявкаю я. — Ещё бы «госпожой» назвала.
Моментально всхлипнув, та заливается слезами и бросается к двери, чуть не сбивая с ног моего агента. У меня есть имя, я такой же человек и иногда противно смотреть, как ведут себя другие в моём присутствии. Жаль, что иногда нужно вести себя как стерва, чтобы встряхнуть чужие мозги.
— Галь, ты чего? — косится на меня Анюта.
— Не Галь, а Гелла Сирин. Твоё сокровище и смысл существовать, — ну да, немного иронизирую, но её зарплата действительно зависит от моей игры перед камерой, потому Анюта порвёт любого за меня.
— Геллочка. Лапулечка. Дорогушечка! — пародирует она режиссёра, чем вызывает мою улыбку. — Ты была непревзойдённая, нереальная, идеальная. И потому, — бросаясь ко мне, она запускает руку за ворот кофты и вытаскивает золотой конверт, — именно тебе пришло приглашение на роль Императрицы Хардёрана!