Ким Филби. Неизвестная история супершпиона КГБ. Откровения близкого друга и коллеги по МИ-6 - стр. 26

Большинство же друзей Кима и Лиззи были людьми нормальными и вполне приличными. Сама Лиззи была очень общительной, да и Ким становился ей под стать; вообще, их квартира в Килбурне была весьма оживленным местом. Здесь я столкнулся с представителями так называемой «Срединной Европы». Среди них были австрийцы, чехи и венгры – одни в недавнем прошлом были еврейскими беженцами, другие уже некоторое время назад обосновались в Лондоне, – которыми старалась окружить себя Лиззи. Большинство из них, если не все, были приверженцами левых взглядов. Они, по-видимому, относились к типу людей, которых Ким, как теперь предполагалось, усиленно избегал. Но в то время он, конечно, этого не делал.

В феврале 1937 года, не добившись большого прогресса в журналистике, Ким уехал внештатным журналистом в Испанию. Теперь утверждают, что он якобы был туда направлен советской разведывательной службой, которая обеспечила ему и материальную поддержку. Удивительно, что Ким со всем его опытом (а заодно и учитывая опыт его советских работодателей) был почти что поставлен в тупик вопросом, который задал ему Дик Уайт^>1 из МИ-5 в 1951 году: кто оплатил эту поездку? Можно было бы ожидать, что на инструктаже у русских одним из главных пунктов станет безупречная финансовая легенда. Но в то время его решение попробовать свои силы в Испании казалось совершенно естественным. Если бы я вообще размышлял о финансовой стороне дела, то предположил бы, что Ким смог отложить немного собственных средств либо у кого-нибудь их занял. А может быть, ему помогли родители. Ведь многие из предыдущих поездок в Европу он совершил за собственный счет. Путешествия и проживание в большинстве европейских стран обходились весьма недорого. Также выдвигалось предположение о том, что в конечном счете Ким допустил серьезный просчет, не имея надлежащей газетной аккредитации для своего первого визита в Испанию. Не могу с этим согласиться. Я уверен, что, если бы он не оказался русским шпионом, никто не усмотрел ничего необычного в том, что в поисках журналистской фортуны он отправился именно в Испанию. В конце концов, эта его внештатная поездка с лихвой оправдалась: через три месяца он получил неплохое место в The Times.

Это было в мае 1937 года. Мы с Лиззи устроили ему прощальный вечер в доме моей матери на Сент-Леонардс-Террас, в Челси, где, собственно, я и жил. Каждый из нас пригласил от полутора до двух десятков гостей. Среди гостей Лиззи были представители «Срединной Европы»; мои же работали в рекламном бизнесе. Под вечер к нам явился дружелюбно настроенный полисмен, который сказал, что поступили жалобы на шум, доносившийся из нашего дома. При этом он отметил, что закон ничего не может с этим поделать, пока мы продолжаем оставаться в закрытом помещении. Где-то за полночь он постучал снова – с тем же посланием. На этот раз мы правдами и неправдами заманили его к себе, дали выпить, потом по очереди надевали его шлем и фотографировались. Вечеринка продолжалась в том же духе до самого рассвета. Я упоминаю об этих пустяках, потому что жизнь – и жизнь Кима Филби в не меньшей степени, чем жизнь любого другого человека, – состоит главным образом из подобных событий. Из многих книг, посвященных Киму, – включая, до некоторой степени, и его собственную, – создается впечатление, что он всегда был серьезен, никогда не прекращая свою одинокую тридцатилетнюю войну. Телевизионный фильм «Филби, Бёрджесс и Маклин»