Киллеры не стареют - стр. 16
Проговорив с Потехиным еще несколько минут, Голубев поднялся со скамейки. Старик сразу встревожился:
– Не торопись, посиди еще чуток. Ты так внимательно слушаешь, что хочется побеседовать с тобой о политике.
Слава улыбнулся:
– Извините, дел – по горло!
– Ну хотя бы на один вопрос ответь. Вот наслушался я по радио да по телику нагляделся на распоясавшихся во гневе коммунистов и пришел к выводу, что их идеология всегда была и теперь остается идеологией борьбы, а не созидания. Как, по-твоему, прав я или ошибаюсь?
– Никифор Власович, для меня политика – темный лес, тайга густая, – чтобы не тратить попусту время, сказал Голубев и попрощался с поскучневшим от такого ответа стариком.
Глава V
Похожий на рослого цыгана участковый инспектор милиции Анатолий Кухнин жил в частном доме недалеко от Лесопосадочной улицы. После разговора с Никифором Потехиным Голубев прямиком направился к нему. Когда Слава вошел в просторный двор кухнинской усадьбы, Анатолий в белой, основательно пропотевшей майке-безрукавке и в пятнистых камуфляжных штанах, громко хакая, колол толстые березовые чурки. Помогая отцу, четверо смуглых сыновей-погодков, будто соревнуясь друг с другом, сноровисто укладывали колотые дрова в поленницу. Голубев, присев на одну из чурок, бодро проговорил:
– Бог в помощь!
– Бог-то бог, да и сам не будь плох, – с усмешкой ответил участковый.
– Как живешь, Анатолий?
Кухнин легонько вонзил топор в чурбак. Устало поведя плечами, сел рядом и кивнул в сторону сыновей:
– Регулярно живу.
Слава улыбнулся:
– По воспроизводству потомства, знаю, у тебя полный ажур. Служба как идет?
– Как положено.
– Ты на Лесопосадочной всех жителей знаешь?
– Говори конкретно, кто тебя интересует. Не то могу ответить, как в анекдоте.
– В каком?
– Приехали в Москву оленеводы с Крайнего Севера. Побродили по столице. Большое стойбище, однако. Захотели повидать любимого певца Кола Бельды, который пел: «Паровоз – хорошо, самолет – хорошо, а олени лучше». Кого ни спросят из прохожих, никто не знает, где живет известный по тем временам певец. Решили дать телеграмму на Север землякам: «Сообщите срочно знаете или нет адрес Кола Бельды». Земляки быстро ответили: «Адрес Кола Бельды знаем».
Голубев, посмеявшись, сказал:
– Конкретно, Анатолий, на улице Лесопосадочной меня интересует семья Никифора Потехина. Еще конкретнее – его сын Геннадий.
– Нормальная семья. Дед Никифор – работяга. За свои семьдесят пять лет никаких криминальных проступков не совершил. Слабость у старика одна – политика. Если врубится в эту тему, будет молотить до седьмого пота. Когда долго не с кем пополитиканствовать, идет к Федоту Мамаеву. Ставит заядлому пьянице поллитровку и начинает доказывать, что теорию коммунизма Карл Маркс придумал с глубокого бодуна. Захмелевший Федот, икая, только поддакивает: «Ик-да, да, да! Такую мудреную науку на трезвую голову не придумаешь»… – Кухнин усмехнулся. – О Геннадии тоже ничего плохого сказать не могу. Бывает резковат, но справедлив. Без повода не запылит. Кстати, недавно гостил у родителей.
– Ты, говорят, учился в одном классе с его женой…
– Даже сидел за одной партой с Таней Шаньгиной. Самая красивая и умная девчонка в школе была. Настырных поклонников от нее отваживал. Видные ребята за ней ухлестывали, но она никого не хотела знать. Когда выскочила замуж за Степку Жемчугова, я обалдел: «Таня, у тебя что, крыша поехала?! У отпетого троечника Сморкача, кроме соплей, ничего ведь нету!» Шаньгина улыбнулась: «Толик, зато фамилия какая!» Короче, первый брак понадобился Татьяне, чтобы сменить крестьянскую фамилию. Не случайно она сразу и развелась со Степкой. За Геннадия же Потехина вышла по любви. Мы еще, кажется, в шестом классе учились, а Геннадий – взрослый красавец в морской форме уже рассекал по райцентру на новенькой черной «Волге». К десятому классу, как я приметил, Танечка стала засматриваться на моряка. И когда они поженились, для меня это было не в диковинку, а вполне ожидаемым финалом…