КиберLove. Сборник эротических рассказов - стр. 15
Вокруг было темно, треуголка на глаза сползла, в уши рвался звон – Михаил открыл глаза: он заснул, положив голову на скрещенные на кухонном столе руки. Из комнаты раздавался звон будильника. Он с трудом поднялся, потянулся и пошел в комнату, остановил звон и присел на край дивана. Белка спала на спине, закинув руки за голову. Какая она сейчас красивая. Он тихонько потянул одеяло вниз, пока не открылись розовые соски, – их нельзя было не потрогать; девушка открыла глаза.
– Ой, Мишка, что-то мне такое наснилось.
– Что.
– Не помню. Все вертелось и крутилось… и звенело.
– Выспалась?
– Как убитая спала. На работу как неохота! Трястись в маршрутке. И поубирать тут пора. И стирка. И есть нечего.
– Рахат-лукум есть. И финики. Батон. Слушай, Бельчонок. А какая тебе машинка нравится?
– Стиральная? Bosch нравится, с таким большим круглым окном, как в теплоходе, там все так крутится…
– Да нет. С колесами.
– Ты издеваешься с утра?
– Да нет. Просто спросил.
– Ты что – денег заработал?
– Нет пока. Так какая?
– Красный кабриолет нравится.
– Вот ты глупая какая у меня. А фирма какая?
– Да все равно!
– Ладно. Забьем в Гугл: Мухосранск + красный кабриолет.
– Мишка!
– Что.
– Ты хочешь, чтобы я умерла?!
– Ну что ты, Бельчонок. Просто тогда следующий бонус будет с тебя.
– Ладно! А что ты хочешь?
– Не знаю еще. Не успел придумать.
– Ну что с тобой делать. Придумывай. Но только в кабриолете! Красном!
– Договорились. Красном так красном. Пошли чай пить.
– С вареньем? Пошли, мой ковбой.
***
Красный бархат, черный шелк
Михаил Дуридомов ощутил тепло сквозь закрытые веки, повернулся на правый бок и поелозил левой рукой рядом с собой, рука наткнулась на холодную простыню: место Бэлы пустовало; он резко развернулся, открыл глаза и посмотрел на дисплей спутникового ресивера. Елки-палки, уже почти десять, Белка ушла давно, а ты дрыхнешь. А что-то тебя ждет может быть сегодня. Хорошее. А ты все проспишь так. Проснешься когда-нибудь в склепе. Один. Открыл глаза – одно черное вокруг. Бррр. Пошли уже кофе пить, Майкл. Ну пошли. Он посмотрел на шторы: они горели красным теплым светом, луч солнца прорвался в просвет, разрезал темноту комнаты и проложил по пододеяльнику яркую полосу, окрашенную по краям в красноватые тона.
На кухне Михаил сыпанул жменю «Carte Noire» в жерло кофеварки, нажал кнопку и пошел чистить зубы. Вернувшись на кухню, он открыл крышку ноутбука, нажал Power, забрал у кофеварки бабушкину кружку и поднес ее к носу, сёрбнул, облизал пену, достал из пачки сигарету, провел ею под носом и закурил.
По выходным они с Бэлой завтракали вместе, она заливала кофе в кофейник недавно купленного сервиза, разливала по маленьким белым чашечкам с перламутровым отливом, брала свою и пила кофе, картинно отставляя мизинец. Ему нравился этот мизинец, нравилась Белка, командующая на кухне, и он подчинялся новому ритуалу, но, когда просыпался один, предпочитал пить кофе из старой бабушкиной кружки, вдыхая аромат французской арабики и выпуская через ноздри дым сигареты с вирджинским табаком.
Бэла жила с ним уже постоянно, не придумывая для домашних ночные дежурства в райбольнице, где она работала медсестрой. Она заставила сделать Михаила давно задуманный ремонт, поменяла шторы и взялась за мебель – первым был куплен диван, место, на котором они проводили большую часть времени, когда бывали дома вместе. В планах была покупка новой кухни с дубовыми фронт-панелями и разной кухонной техники и утвари. Михаил денег на все эти обновки не жалел, благо они появились, и ему доставляло удовольствие ходить с Белкой по магазинам, где она держала его под руку и громко обсуждала с ним разные товары. Ему нравилось ее стремление свить гнездо по своему вкусу, он не мешал ей, его радовало это ее «мы», «наш». Он мог иногда для виду покобениться и вытребовать себе бонус на ночь. Она тогда ругала его Дуридомом, но соглашалась и выписывала чек с незаполненной графой «желание», которое он потом придумывал и воплощал в жизнь. Белка никогда не отказывалась от данного слова, разрешала ему почти все, но иногда с боем, и почти никогда сразу не признавалась, что ей это нравится – каждое такое признание нужно было вытягивать из нее силой. Полтора года совместной жизни не сделали их секс «супружеским долгом», он часто бывал ассоциативно-спонтанным; Михаил не перестал ощущать себя ковбоем, накинувшим лассо на шею молодой дикой кобылки, ему нравился ее буйный нрав, ее брыканья; он медленно подтягивал веревку, постепенно приучая девушку к новому, без насилия заставляя ее делать все так, как хотел он. Им было хорошо вместе.