КиберLove. Поцелуй за тысячу парсек от Земли - стр. 3

Мачеху злило, когда отец оказывал мне внимание. Словно я нарочно отвлекала его своими проблемами. Галина работала медсестрой на консервном заводе и всякий раз напоминала мне, что мое место в лучшем случае на конвейере. Пора, мол, забыть о своих несбыточных мечтах.

– Мы отпразднуем день рождения на звездолете, – успокоила Зиру я. – Я думаю, у них там найдется что–то вроде бара. Видела в одном из старинных фильмов. Там пассажиров обслуживал робот, похожий на человека.

– О чем вы? – Алеля, как всегда, не дала помечтать. – Нас ждут камеры анабиоза, в которых мы проведем все время полета. Видела в том же фильме. Успеть бы попрощаться.

– Но это же, наоборот, отлично! – Зира улыбалась. – Закрыл глаза, открыл глаза, и ты уже на месте.

– Если только полет пройдет в штатном режиме, – не унималась Алеля.

– Что может случиться? – я нахмурилась. Прекрасное настроение как рукой сняло.

– Столкновение с космическим телом, сбой системы навигации, разгерметизация корабля. Да мало ли что может произойти в космосе? Он непредсказуем.

– Да ну тебя, – отмахнулась Зира. – Вечно ты со своей правдой. Все будет хорошо. Они же как–то долетели до нас.

Мы пришли на наше излюбленное место между двумя теплицами. У ног тихо несла черные воды река. Она брала начало где–то в недрах земли. Отдавала нам девственную чистоту и покидала город, наполненная отработанной водой и жидкими отходами. Все это она тащила на поверхность. Говорят, после катастрофы река изменила русло и теперь протекала через разрушенную АЭС, отравляя своими водами землю ниже по течению.

Школьниками нас водили на экскурсию к обзорному стеклянному куполу. Чтобы добраться до него, приходилось долго подниматься, а свинцовые фартуки и шлемы, способные защитить от радиации на верхних уровнях, были невероятно тяжелы. Но зато мы воочию убедились, что природа, оставшись без человечества, выжила. Она просто изменилась.

Нам, пришедшим на экскурсию, повезло. Мы разглядели стадо диких оленей, которые в учебниках выглядели несколько иначе. На воле они оказались гораздо крупнее. Как сказал учитель, волки, медведи и прочие хищники были им под стать.

Животный мир мутировал только первые восемьдесят лет, порождая уродов и монстров. Потом произошло необъяснимое – процессы мутации прекратились. Природа приспосабливалась к новым условиям. Только человеку этого не было дано. Он оказался слишком слаб, из–за чего десятилетиями прятался в городе–бункере.

Да, смельчаки сделали несколько попыток выбраться наружу и жить на воле, надеясь, что природа примет еще одно свое создание. Но все закончилось неудачей. Люди или пропадали, не сумев защититься от диких животных, или быстро умирали.

– Мне страшно, девочки. А вам? – вопрос Зиры отвлек меня от воспоминаний.

Из парников пробивался слабый свет, но нас именно это и устраивало. Хотелось тишины и уединения. Здесь, у реки, не были слышны звуки города. Никаких ссор соседей за фанерной стеной или надоедливого шума радио, которое бесконечно что–то вещало или крутило одну и ту же набившую оскомину музыку.

Новые песни давно не создавались. Среди сорокатысячного населения больше не рождалось ни талантливых композиторов, ни одухотворенных поэтов. Да, нас учили, распределяли по местам, где мы могли принести пользу, но подземелье будто высасывало из нас стремление к творчеству.