КГБ против СССР. 17 мгновений измены - стр. 12
Светлана тоже как будто собиралась в дорогу: устроила стирку, развесила в комнате белье, стала собирать вещи. По предварительной договоренности, в то же время с прощальным визитом к ней пришла ее приятельница – дочь посла Индии в СССР и стала ждать ее у ворот посольства. Ждет полчаса, час, а Светланы все нет и нет.
Тут уж и охрана забеспокоилась. Заглянули в комнату – белье висит, все на месте, казалось, что и сама хозяйка где-то рядом… Лишь после того, как тревожная информация дошла до резидента Р.Г. Богданова, произвели осмотр всей комнаты. Но С. Аллилуевой уже и след простыл: калитка американского посольства в 40 метрах от нашего – туда она и прошмыгнула.
Один из охранников видел Светлану: с небольшим чемоданчиком в руках она направлялась к выходу, сказав мимоходом, что должна встретиться с дочерью индийского посла. Охранник, естественно, не обратил на это никакого внимания – такие встречи с посетителями у посольских ворот были постоянными.
В эту же ночь из американского посольства Светлана Аллилуева была тайно переправлена в аэропорт Дели, а оттуда – в Швейцарию, где она и попросила политического убежища.
Швейцарцы ей отказали, боясь дипломатических осложнений с СССР. Аллилуева выехала в Италию, но и там на свою просьбу предоставить ей политическое убежище получила отказ. ‹…›
Вскоре беглянка оказалась на американской военной базе в ФРГ, а оттуда была переброшена в США, где власти удовлетворили ее просьбу о политическом убежище…
Как я узнал позже, Брежнев решил использовать этот момент для осуществления своих давних планов – освободить меня от должности председателя КГБ (а вместе со мною убрать и других неугодных ему бывших комсомольских вожаков). Вначале он обработал Подгорного и получил его согласие, затем вдвоем они стали «давить» на Косыгина. Тот долго сопротивлялся. Чем только не пугали Косыгина: и «теневым кабинетом», и возможным переворотом. Наконец уломали и его. Суслов, как всегда, присоединился к «тройке»: у нас с ним всегда были натянутые отношения…
А мы в КГБ тем временем разрабатывали контрмеры, чтобы локализовать попытки иностранных спецслужб использовать бегство Аллилуевой в антисоветской пропаганде. Это был год полувекового юбилея Октябрьской революции, и мы не хотели, чтобы праздник был хоть чем-то омрачен.
Больше всего мы боялись, что, получив рукопись «Двадцати писем к другу», американцы нашпигуют ее махровым антисоветским содержанием и этот пасквиль за подписью дочери Сталина растиражируют по всему миру.
Я предлагал, чтобы мы объявили, что подлинный экземпляр рукописи Аллилуевой находится в сейфе одного из швейцарских банков и после издания книги на Западе мы предоставим его для сравнения. Кроме того, я предложил упредить американцев и опубликовать подлинный текст «Писем» на Западе, используя каналы КГБ. Мы даже установили контакт с одним из западногерманских журналов, который был готов опубликовать исходный текст и заплатить нам при этом 50 000 долларов. При этом мы не хотели менять текст рукописи, чтобы Светлана не имела к нам никаких претензий.
С этими предложениями я пришел 18 мая на заседание Политбюро. Наша идея не нашла поддержки. Несколько членов Политбюро выступили против. Особенно возмущался Подгорный:
– Как это так – своими руками грязь на себя лить?