КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - стр. 85
В мае 1937 года Медведя вызвали в Москву, а в сентябре арестовали. Теперь с ним обращались как со всеми остальными «врагами народа».
На него завели новое дело: его обвиняли в том, что он «являлся активным участником «Польской организации войсковой», в которую был завербован бывшим заместителем председателя ОГПУ Иосифом Станиславовичем Уншлихтом, и до 1934 года проводил диверсионную и террористическую деятельность в интересах Польши, а также в том, что знал от Уншлихта о готовящемся покушении на Кирова, но не принял надлежащих мер по предотвращению покушения».
Это было то самое дело, по которому проходил уже покойный Феликс Эдмундович Дзержинский.
29 ноября 1937 года Медведя расстреляли. В 1957 году приговор был отменен, и дело прекращено за отсутствием состава преступления. Но родственникам даже не сообщили, что Медведя расстреляли, выдали справку, что умер в 1946 году, отбывая наказание.
Запорожца приговорили к смертной казни чуть раньше, в августе, и в день вынесения приговора расстреляли. Им некому было напомнить о своих заслугах и об обещаниях, которые им дали. И захоти они что-то рассказать, кто бы их стал слушать?.. Пришла разнарядка, вот их и ликвидировали. Тайну убийства Кирова Медведь и Запорожец унесли с собой в могилу.
Так что же, выходит, мы так и не узнаем никогда, как все это было организовано?
Владимир Павлович Наумов посмотрел на меня с улыбкой, которая у него отнюдь не означает хорошего расположения духа, и ответил коротко:
– Нет… Нет.
БОЕВАЯ МОЛОДЕЖЬ
Ягода меньше, чем Менжинский, интересовался разведкой. За границей он, в отличие от своих предшественников, не жил, иностранных языков не знал. Но и не трогал разведчиков, давая им возможность работать. Поэтому при Ягоде советская разведка действовала очень эффективно. Проблемы возникнут при Ежове, который начнет чистить разведывательный аппарат.
В те годы российская белая эмиграция все еще считалась источником постоянной опасности. В Москве исходили из того, что офицеры Белой армии по-прежнему готовятся к вооруженному выступлению против советской власти. Конечно, в 30-х годах остатки Добровольческой армии, рассеянные по всей Европе, лишь с большой натяжкой можно было рассматривать как непосредственную угрозу для страны.
Но в Москве по-прежнему полагали, что в случае войны в Европе противник (или противники) Советского Союза неминуемо призовут под свои знамена полки бывшей Добровольческой армии. Тем более, что ее структура сохранилась и в эмиграции. Белые офицеры считали себя находящимися на военной службе, проходили переподготовку, изучали боевые возможности Красной армии. Кроме того, военная эмиграция пыталась устраивать террористические акции на территории Советского Союза.
Вот почему основные усилия европейских резидентур советской разведки были сосредоточены на борьбе с эмигрантскими боевыми организациями.
В начале 30-х годов резидентуры советской разведки в Европе обратили внимание на новую силу в среде русской эмиграции – на молодежь, повзрослевшую уже за пределами Советской России. Дети эмигрантов испытывали сильное недовольство бездействием отцов, которые проиграли Гражданскую войну большевикам, позволили выставить себя из России и ничего не предпринимали для того, чтобы вернуть себе страну. Возник политический конфликт поколений.