Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 1 - стр. 20
– …вот, а потом мы пошли к Машке Шершовой домой, ну, ты её знаешь, а у неё брат полгода как из армии уволился, тоже бывший офицер, служит в какой-то такой охране и уже машину купил, так он так на меня посмотрел…
– И тоже похож на Тома Круза? – подколола Чижик.
– Нет, – прыснула Сорочинская, – похож он больше на племенного бугая, но вот машина у него приличная, пятьсот двадцатая BMV…
Сорочинская славилась тем, что знала все марки машин и могла авторитетно рассуждать о них часами.
– А мне сон снился, – неожиданно для себя сказала Санечка. – Будто бы я – на свадьбе брата…
– А откуда у тебя брат? – удивилась Чижик.
– Нету у неё никакого брата, – объяснила Сорочинская. – Это-то и интересно.
– Да. И всё равно я знаю, что этот человек мой брат, зовут его Войдан…
– Не бывает такого имени, – заявила Чижик.
– Дай рассказать, – зажала ей рот Сорочинская. – В кои веки раз наша принцесса решила что-то рассказать, а ты!..
– Почему принцесса? – спросила Санечка.
– Ой, да это мы тебя промеж собой так прозвали: ручки помыть, ушки помыть, шнурочки погладить… Рассказывай.
– Я-то как раз нормально живу, – обиделась Санечка, – это вы в грязи какое-то удовольствие находите…
– У меня мамка дома по два раза в день полы мыла, – тихо-тихо сказала Сорочинская. – И что она видела, кроме этого пола? А руки у неё какие стали… Да ладно тебе, я же не в обиду сказала.
– Я тоже зря брякнула. Извини, Валечка. Ох… и всё равно настроение пропало.
– Ну, расскажи-и… – протянула Чижик. – Ну, чего тебе…
– Да там нечего рассказывать. Просто странный какой-то сон. Яркий, но ни о чём. Я так не умею рассказывать. Очень долго все куда-то идут. И я иду, но меня вроде бы не видят. Или делают вид, что не видят. И все чего-то ждут. Ничего не говорят, но почему-то понятно, что вот-вот – и начнётся… Приходят в церковь. Красивая такая, из белого камня. Только почему-то крестов нет. На берегу реки. Там… ну, как в кино: священник весь в золотом, свечи горят, хор поёт… и вот ещё интересно: голоса вроде бы и слышны, а в то же время – полнейшая тишина. Как в кино в том же: изображение есть, а звук отключён. Священник брата венчает, и я вдруг со стороны вижу, что венчает-то он его – со мной… только с мёртвой. Я – невидимая – это вижу, и я же – мёртвая, старая – там стою. А все видят какую-то другую…
– Ну, мать, – сказала Сорочинская, – пора тебе замуж. А то насмотришься таких мультиков, и ку-ку.
– Давай её сосватаем за нового военрука, – предложила Чижик.
– Да ну его, – сказала Сорочинская. – Ни кола ни двора. Живёт в нашей общаге…
– В нашей? – почему-то удивилась Санечка.
– Ну да. На втором этаже, в семейном крылышке…
В своей пустой комнате Алексей застелил кровать, лёг не раздеваясь поверх одеяла и стал смотреть в потолок.
Похоже, надо было что-то делать, и делать как можно быстрее.
Ах, Еванфия… как же ты позволила так задёшево убить себя? А ты, Домнин многомудрый, не догадался, что дойти до цели – это не задача; задача же – найти девицу среди сотен подобных ей…
В легендах было просто: по щеке искомой особы ползла мушка, или катилась слеза, или птичка бросала отметину с большой высоты. Ничего подобного здесь ждать не приходилось. Даже прямой вопрос был неуместен и бессмыслен, поскольку кесаревна спрятана на совесть – в том числе и от себя самой. И надо сейчас, не вставая с кровати, самому придумать способ распознать её… причём распознать быстро, надёжно и по возможности незаметно.