Кержак - стр. 3
– Ух… пылищу подняло! – воскликнула девушка.
Пока отряхивала и поправляла подол, подошёл Кержаев:
– Ловко вы, мне так и в молодые годы не под силу! А про пыль подмечено верно, но смею заверить, годика за три преобразим до неузнаваемости. Я, вероятно, вас поджидаю?
Девушка осмотрела собеседника. Второпях чуть не обронив папку, развязала тесьму, достала вкладной листок.
– Смотрим: вы Кержаев Александр Милентиевич?
– Извольте, он самый есть! Прошу любить и жаловать…
– Настасья, будем знакомы! – протянула руку девушка.
– Очень приятно, Настёна… Ничего, что я так?
– Можно и Настёна, да звучит как-то по-купечески?
– Полагаете? По-купечески жаловать принято под отчество! Приятно очень, Настёна, что придерживаетесь условленного времени, невзирая на субботний день…
– Вы один на сегодня, Александр Милентиевич, но переулок ваш пришлось искать. Вот список имущества на ознакомление… Покажете грузчикам куда носить?
– Покажу, только зовите проще – Сан Милыч! – Кержаев пробежал список взглядом, – Немного бы четверым?!
– Список составлен согласно номенклатуре. Опишите в заявлении, что недостаёт – докупим и доставим…
– Ой, как замечательно! Комплект карт десяти наименований, – Кержаев оторвался и через пассажирское окно показал шофёру: – Следуй за мной, голубчик…
– Сан Милыч, завтра маёвка на Первомайской площади, помните? – Настасья догнала ушедшего вперёд Кержаева.
– Помню. Я приглашён рассказать о планах благоустройства территорий и развития города… Как забыть?
– Много напридумали? – сощурилась девушка.
Собеседники скрылись в проходной арке, следом въехал грузовик. Александр Милентиевич непринуждённо перешёл на более комфортное для него «ты»:
– Напридумали, как верно говоришь, делать Первомайку значимой, как та же Советская. От неё начнём расширение района, да и всей верхней части города…
– Ой, как интересно! Ещё вчера окраина, рынок средной, а завтра уже значимость? – размечталась Настасья.
– А как иначе, милочка? Смотри, что творится – вздымается страна, полным ходом индустриализация, требующая отдачи сил, новых свершений, а пролетарию нужно где-то жить…
К одним из обозначенных ворот подбежал Шунька, встал возле «штанги». Вратарь покосился, но быстро вернулся в игру.
– Слышь, вратарь?.. – начал Шунька.
– Тойди от волот… шляются тут всяки…, – на полуслове прервал вратарь, не друживший с половиной алфавита.
– Волотарь, можно с вами? – повторно обратился к вратарю Шунька должно быть понятными тому словами.
– Кой волоталь? – в мимолётной задумчивости парень потерял игру. В оный момент ему в затылок налетел мяч, сбив с головы огромных размеров картуз. Вратаря шатнуло и вместо мяча занесло в ворота. Едва привстав, мяч снова ударил его по спине, но парень ещё витал в облаках: – Сам ты волоталь!..
– Ты же на волотах, вот и волотарь?
– А…, – паренёк завёл глаза под лоб, грязной перчаткой протёр под носом, – Чё длазнишь? Влаталь я, а не волоталь…
– Не дуйся… Я думал, так понятнее будет?..
Вратарь оказался беззлобным, крикнул своим:
– Лебяты, к нам новый иглок плосится…
Шуньку обступили с дюжину пацанов. Один лопоухий, к тому же рыжий и высокий – с Шуньку ростом, остальные на полголовы и ниже. Лохматые, чумазые, босоногие, штанины подогнуты, рубахи навыпуск или подвязаны узлом на животе.
– Здоро́во ли, ребята? – не растерялся Шунька.