Кержак - стр. 17
– Товарищ Головач, груз до места назначения останется при нас? – спросил Кержаев.
– Товарищи проводят до Моховых, загрузят в багажный, по прибытии тоже будет кому встретить. Ненужные в дороге вещи можете сложить при ящиках в багажном вагоне… Ну, а наши места зафрахтованы в общем…
– Теодолит не сдам, побьют по незнанию… – озаботился Кержаев-старший, – С пристани до станции как?
– Машина будет ждать… Как куратор, и на данном этапе сопровождающий груза, обязан доставить в полной сохранности. Вас в том числе… Почуете неудобства – обращайтесь…
– Товарищ Головач, что вы лесом меня пугали? Предстоит пожить? – поинтересовался Кержаев-младший.
– Сан Саныч, отец за тебя ручается, и мне нужна уверенность. Вижу острый ум, не дерзкий язык, честный взгляд – меня удовлетворило. На постой встанете в избе на ближней деревеньке… а леса там, по рассказам, сказками не опишешь…
Разгрузка, доставка и погрузка в багажный вагон прошли быстро и, как отметил Головач – без сучка, без задоринки.
Деревянный дореволюционный вагон, отсеки на четыре лежака полны люда. Головач и Кержаевы разместились по лавке в отсеке посередине вагона. Напротив притиснули тётки с котомками, с краю подсел скромный мужичок невеликого роста с пустой корзинкой. Верхние лежаки заставлены тощими пустыми туесками, чемоданами и иными баулами.
Паровоз зашипел паром, испугал зевак гудком. За окном проплыл конечный полустанок с надписью «МОХОВЫЕ ГОРЫ». Едва отъехали, по вагону прокатилась волна оживления, шума и гама, потянуло пряным дымом самосада, стало душно.
Отсек с нашими героями не отличался ярко выраженным нижегородским оканьем от остальных:
– Нет торговли нонче, – выдохнула тётка, привлекая окружающих в разговор. Придвинула ногой корзинку, внутри которой лежал узелок с выпечкой. Распотрошив поклажу, предложила пироги соседям. Старшие отказались, но тётка не унялась и сунула пирожок Сан Санычу, – Кушай, молодо́к… не обрезгуйся…
Сан Саныч поблагодарил и с удовольствием принялся жевать…
– Скудна, скудна торговля. Раньше вон, что не продашь, скупщику несёшь. Задёша, а с дневной маржой чай всё одно не в убытке? – поддержала вторая, лузгая белые тыквенные семечки, – Семок надо-ть кому? Тебешные, печёные…
– Сейчас, девоньки, потребкооперация подмога…, – протянул ей руку мужик, – Четыре корзины с ложкой да посудой из липовой щепы сдал за раз… Раньше сидел бы дня три, конца торговле не увидел… Или тычнику отдал задарма…
– Чай научи… куда пойти и што сказать, мил человек? – тётка отсыпала ему пригоршню заедок.
– На базаре Боровской слободки, во бывшем купеческом ряду устроена контора – потребительска кооперация. Артельный, ремесленный приём, человека поставили на ягоду и прочий лесной сбор. Можно узнать на товар, кой в прикупке, сговориться на день и поштучность. Деньгу на руки дают…
– Ай ба, на-коть вам, и как же прознать-то измудрился? Мы вот в неведении…
– Научили добры люди, а я вас понаучаю… Кустарен продукт по предмету ценют, большу объёму и железну ковань на склад велят свозить, – продолжал мужик, закидывая заедки в рот, а шелуху сплёвывая в кулак и складывая в карман.
– Мать честна, богородица лесна… хоросве́нно как! Эвдак удобства вполонь? – восклицает тётка с семечками.
– Кованью сопчински, и графински, и на Красна Рамени заняты. Весовы да масляны заводишки имеют. Люди де́нюжно, поди, живут? А у нас что – лесной сбор, щепа да посуда цветна – мелка монета? – веет пессимизмом тётка с пирогом.