Кекс для наследника дракона - стр. 24
Ни секунды не мешкая, я подлетаю к Эйвальду и ласково припадаю к его плечу.
– Мой мужчина, мой Истинный.
Тут уже Эйвальд не сдерживает надменного вздоха.
– Нарвия, хватит устраивать цирк.
– О чем ты, милый?! – снова отрываюсь от императора и с надеждой смотрю на генерала, – причем тут этот бедный паренек-боцман? Он всего лишь исполнитель. Да, он дурноват. Но как можно было возлагать такую большую ответственность на такого молодого дракона? Разве генерал самолично не должны был удостовериться в том, что его приказ был выполнен?
Теперь приходит моя очередь злорадно глядеть на начальника, наблюдая за тем, как тот пытается выкрутиться из ситуации.
– Да я не! Я не… Да какая разница?! Он не выполнил – он должен получить свое!
Взмахнув рукой, железный трос начинает медленно стягивать худое тело боцмана, приковывая его к палубе.
– Но Эйвальд! – тут уж я, краснея и проклиная себя за это унижение, припадаю к ногам императора, – посмотри, что творит этот человек! Он лишь перекладывает ответственность на более слабого.
Тросы продолжают сжимать шею Генри, и краем глаза замечаю, как медленно тот перестает сопротивляться, теряя сознание он удушья.
– Ну же прошу! – на глазах у меня наворачиваются слезы.
Я знаю, знаю, что для Эйвальда моя боль ничего не значит, но вот мое унижение, мое признание его могущества вполне могут тронуть его самолюбие.
Вдруг император делает резкий жест рукой.
– Остановись.
Кажется, что в эту секунду воздуха в мире становится больше. Сложно описать, какое облегчение я испытываю, наблюдая за тем, как тросы выпускают из своих объятий мальчишку.
– Ваше Величество, вы уверены?
Недовольно генерал поглядывает на меня, явно мечтая поквитаться позже.
– Ты говоришь с Императором. Я никогда не отдаю приказ, если я в нем не уверен.
– Тогда как мы накажем боцмана?
Тут уж превозмогая ненависть, я хватаю Эйвальда за руку и с надеждой заглядываю ему в глаза.
– Пожалуйста, все что угодно. Тюрьма, кухня, неделя уборок на палубе, только не пытки! Он не заслужил…
Дракон нерасторопно переводит на меня взгляд, и крепче сжимает запястье, да так, что я начинаю чувствовать свое сердцебиение.
Сейчас он наверняка пытается понять, ради чего я вступаюсь за боцмана. Наверное, в его картине мира добро можно творить только с выгодой для себя.
– А ведь Нарвия права, – наконец выдает император, продолжая изучать меня снизу вверх, жадно вылавливая каждое мое проявление эмоций, каждый мой вздох, и пытаясь разгадать меня, будто наскальный рисунок, – его вина в этом не столь велика… сколько твоя.
На мгновение я успокаиваюсь, понимая, что Эйвальд умерил свой гнев и вправду решил ко мне прислушаться.
– Не понял? В чем моя провинность?
– Ты не проконтролировал исполнение приказа, а этот боцман виновен лишь в том, что пошел к плохому командиру.
Наблюдаю за Эйвальдом, и на короткую долю секунды ловлю себя на мысли, что чувствую за него гордость. Неужели он может сострадать? Неужели хоть какая-то крошечная часть его способна остановить пытку.
– Ваше Величество, я приношу извинения за свой проступок, но все же настаиваю на наказании для Генри. Это будет хорошим уроком для матросов.
– Винсент, ты абсолютно прав – неожиданно голос Эйвальда вновь становится ледяным, даже страшным, и я мгновенно соображаю, что ни к чему хорошему это не приведет, – наказание все же будет, но не для боцмана. Оно будет для тебя.