Казус мнимого величия - стр. 10
− Почту за честь, Ваше Высочество! − смог только это и ответить Николай Резанов, понимая, что жизнь закладывает новый крутой вираж и устоять на этом зигзаге судьбы будет не просто.
Здесь, в Санкт-Петербурге, для него наметился тупик активной и успешной жизни, вызванный раздражением фаворита, а поездка в Сибирь была более всего похожа на ссылку.
Опасаясь внимания стареющей Екатерины и боясь навлечь на себя гнев могущественного фаворита, Николай желал тем не менее активной и продуктивной деятельности и был готов к ней. Теперь оставалась одна надежда, что новые перспективы в карьере могут случиться уже после его успешной поездки в Сибирь.
Вернувшись вечером домой, Николай рассказал домашним о решении отправить его в Сибирь, в Иркутск, где он увидит отца. Мама сокрушённо повздыхала и благословила сына, подумав, что эта проклятущая Сибирь забрала у неё мужа, а теперь забирает и сына.
А Николай собрал друзей и, сообщив о решительном изменении в своей жизни, устроил шумную пирушку, после которой дальнейший его жизненный путь хоть и не прояснился, но и не выглядел таким уж пугающим.
III
В Иркутск Николай Резанов отправился в 1794 году по зимнику, сразу после Нового года в составе миссии архимандрита Иоасафа, направленного в Русскую Америку на остров Кадьяк для налаживания работы церковных приходов и церковно-приходских школ в русской колонии, рассчитывая прибыть в город весной ещё до наступления распутицы.
Утомительная дорога в компании церковнослужителей и служивых людей заняла почти три месяца.
Двигаясь на восток, Резанов думал о событиях своей жизни, об оставленных в Пскове матери, брате и сестре, о Екатерине и отце, которого он, после столь долгого перерыва, сможет увидеть в Иркутске. Чувств к отцу не было, всё же период жизни без него был слишком велик, а обида за матушку теребила сердце.
В размышлениях долгой дороги невольно подумалось:
− Как всё-таки велика Россия.
Достигнув Волги и Казани − в прошлом столицы татарского ханства − подумалось об истоках дворянского рода Резановых, о своем прапрадеде, татарском беке Мурат Демир Реза, который более двух столетий назад, ощутив растущую силу московского княжества, перешёл на службу к московскому царю и переменил веру, перебравшись из Поволжья в Москву.
− Вот, такова наша Россия. Голова в Европе, тело в Азии, а сердце бьётся где-то между, порой не зная, в чём предназначение. Гремучая смесь европейской утончённости дворцовой элиты и сыромятной плоти, исподнего белья азиатского величия − территориального и духовного. Как странно чувствовать себя после прочтения Вольтера и Руссо посреди бескрайней снежной равнины, в которой жизнь человека и животного совершенно равнозначны, а уют и удобство сих мест на уровне продуваемого ветром сортира. Только топот копыт бесчисленных орд до сих пор колыхали эти просторы и сотрясали землю.
− «Вот такая вот, Николаша, сатира», − съязвил бы Державин по поводу упомянутого сортира, который сам, будучи потомком казанского мурзы Багрима и прапрадеда Державы, остро ощущал свою личную роль и влиятельность других инородцев, которые своей плотью, разумом и энергией плавили и плавились, и превращали этот народ в новый, невиданный ранее этнос.
− «Мы, европейский как будто народ», − продолжал заочный спор Гавриила Державин, − «но я, как и ты, Николай, по крови своих предков татар, кочевников-степняков, – поросль буйной Великой степи, огромного азиатского континента. И вот мы здесь, в этих правительственных палатах да дворцах, служим нашей Императрице. Что мы за народ? Правит нами воспитанная католичкой немка. На службе каждый второй то ли немец, то ли француз или голландец. Вера у нас православная, а глаза у многих ещё несколько раскосые, а в сердце вера в величие этой огромной территории по прозванию «Россия». Как так может быть, и к чему мы стремимся, и что создаём? Думаю над этим всю жизнь и считаю, что именно так и должно быть, ибо строим колосса по прозванию Российская Империя, продолжая дело Великого Петра. Но с какого-то момента я стал понимать и другое, то, что Империя Петра − это только вывеска. Страна же живет по своей, только ей ведомой программе, своему коду, разливаясь по миру обильным половодьем, становясь пристанищем народов на огромных промороженных просторах, разбросанных во все края из-за суровости климата, скудности рациона и трудностей быта, часто жестоких указов, дурости и алчности знати. Тем не менее, как магнитом, несмотря на определенное сопротивление, тянет Россия в себя народы.