Казнить нельзя помиловать - стр. 5
Но на этот раз Валентин Васильевич очень уж торопился, и чёрт-те как получилось, что на углу улиц Интернациональной и Пролетарской, уже перед самым вокзалом, думая проскочить на жёлтый, врезался в красный цвет. И, само собой, именно в этот момент навстречу ехала гаишная «Волга». Из её динамиков сразу же загремел на всю улицу приказной голос:
– «Жигули» светло-коричневого цвета, остановитесь! Остановитесь немедленно!
Самая пакость момента состояла в том, что остановиться Валентину Васильевичу пришлось аккурат рядом с троллейбусной остановкой – уже многочисленная толпа зевак мгновенно уставилась стоглазо на его машину.
Канареечная «Волга» вальяжно развернулась не доезжая перекрёстка (им всё можно!) и припарковалась впереди Валентина Васильевича. Он, сжав зубы, демонстративно продолжал сидеть в машине и даже не открыл дверцу, только сильнее приспустил стекло. С минуту, к наслаждению свидетелей, длился этот поединок амбиций, наконец «Волга» опросталась грузным капитаном, он вразвалочку, помахивая полосатым скипетром, направился к фирсовскому авто.
Валентин Васильевич с первой секунды разговора встал, образно говоря, на дыбы: дескать, вы знаете, капитан, с кем дело имеете?..
– Вот моё удостоверение, я – редактор областной газеты, я – член бюро обкома!..
(Валентин Васильевич в подобных случаях как-то умело и как бы ненароком опускал слова «молодёжной» и «комсомола».) Но капитан-гаишник попался почему-то не из пугливых, перестроечный, он нудно и твёрдо повторял:
– Ваши права… Вы нарушили правила дорожного движения…
– Вот так, да? – совсем взбеленился Валентин Васильевич, так и не выходя из машины. – Я вам дам права, но прежде вот фамилию вашу запишу – как ваша фамилия, я спрашиваю?
Но и это не смутило капитана, он, даже как-то снисходительно поглядывая сверху вниз («Надо было выйти!») на Валентина Васильевича, назвал фамилию – Артурев. И ещё, хам, уточнил лениво:
– Ар-ту-рев – без мягкого знака пишется…
В конце концов Валентин Васильевич понял: надо резко давать задний ход. Он выбрался из машины, кардинально сменил тон и даже сделал как бы поползновение взять капитана за пуговичку форменной рубашки.
– Товарищ капитан! Това-а-арищ Артурев! Да что ж такое! Да неужель вы «Комсомольский вымпел» не читаете? Ведь мы каждый месяц выпускаем спецполосу «Клаксон», ведь мы столько пишем о работниках ГАИ, так вам помогаем. Я вчера как раз беседовал по телефону с Виктором Герасимовичем – он очень и очень доволен нашим сотрудничеством…
Проклятый капитан, плебей, выслушивал всё это скучающе, с понимающей усмешкой и даже имя-отчество начальника ГАИ области вроде бы не произвело впечатления. Валентин Васильевич сознавал в душе, что позорится, что нельзя с его положением и комплекцией так суетиться, говорить таким тоном, но поделать с собою ничего не мог…
Он подъехал к вокзалу взъерошенный, ещё багровый от пережитого унижения и с квитанцией в бардачке на трёхрублевый штраф (всё ж талон капитанишка не продырявил – сдрейфил!), подъехал тогда, когда пассажирский из Москвы уже стронулся с места, отправляясь на отдых в тупик.
Ещё издали, объезжая громадный тугой фонтан, пенящийся на привокзальной площади, Фирсов увидел на высоком крыльце у главного входа фигурку Юлии в голубых брючках и белой майке. На майке пламенела какая-то надпись. Юля поставила на небольшой чемодан крепко набитую сумку, придерживала её руками и спокойно, без суеты посматривала по сторонам. Сразу было видно: она ни капельки не сомневается – он обязательно её встретит.