Казна Империи - стр. 9
Мы стояли стеной. Один лишь Абрам в силу своей сугубо гражданской профессии не мог принимать участия в боевых действиях. Но он оказался незаменим в группе поддержки, и его меткие высказывания выводили врага из себя и слепо бросали на наши кулаки.
– Мать вашу перемать! – растерянные крики конвойных только подзадорили беснующуюся орду. И драка вошла во вторую фазу. Ввиду того, что все колюще-режущие предметы были предусмотрительно изъяты, в бой вступила тяжёлая артиллерия в виде досок от нар и прочего подручного материала.
Это надо было видеть! Только русский человек может так самозабвенно снимать накопившийся стресс. Все свои невысказанные обиды и ненависть к прошлым вынесенным унижениям и страхам арестанты выплёскивали на себе подобных.
Но конвой тоже был не лыком шит. Опыт в подобных мероприятиях, похоже, имел. Забухали выстрелы. С потолка и стен в разные стороны полетели щепки.
– На пол, сволочи! Следующий залп будет ваш! – раздался усиленный рупором голос.
Толпа словно нехотя стала валиться на залитую кровью и соплями землю. Когда все дышали носом в пол, в бой вступила лёгкая кавалерия. Злые надзиратели под прикрытием своих товарищей с оружием ворвались в барак и стали учить уму-разуму всех, кто попадал под горячую руку. Досталось и мне. Итогом сражения явились несколько вытащенных на улицу тел и наше окончательное закрепление на занимаемых рубежах.
Фиксатый, зияя тёмным провалом на месте бывшей фиксы, прошепелявил:
– Ну, суки политические, умоетесь ещё кровушкой. И ты, Вурдалак, попомни, братва измен не прощает.
Ого! Меня, оказывается, неплохо знают. А каких измен? Ах да, я ведь сижу по обычной уголовной «баклан- ке»! Значит, по всем понятиям должен был встать на сторону правильных пацанов.
–
Чегой-то ты там просипилявил? – притворно приставил ладонь к уху лётчик Сашка. – Иди сначала зубы вставь, а потом милости просим на переговоры.
После этой стычки население барака разделилось на два лагеря. Все нормальные мужики переселились в нашу половину, а блатные обосновались под крылом Ливера и его подручных. В бараке наступило временное перемирие.
Руководство пересылки, опасаясь, что возникшие противоречия перерастут в настоящую войну, постаралось как можно быстрее отправить нас по лагерям.
Таким образом, через неделю я оказался в четвёртом отделении Дальлага. Вместе со мной в этот лагерь попали лишь один лихой рубака Селютин да еврейский человек Сруль-Абрам. Остальных арестантская судьба разбросала кого куда. Кого в Нижнеамурлаг, кого в БАМлаг, кого на Сахалин.
За ту неделю, что я пробыл на пересылке, мне стало понятно, что весь Дальний Восток стал социалистическим раем за колючей проволокой. Всевозможные лагпункты, зоны и команды плотной паутиной опутали таёжные просторы.
Во времена заселения Амура, чтобы заманить в этот суровый край охочих людей, из казны выдавались деньги на подъём хозяйства и прочие нужды. Если Муравьёв- Амурский давал казачьи вольности и льготы для того, чтобы было кому поднимать и оберегать российские окраины, то новая власть решила вопрос освоения Дальнего Востока очень просто. Она вывезла на окраины страны инакомыслящих и неугодных. Здесь за пайку хлеба они строили светлое будущее для тех, кто во всём был согласен со своими гениальными вождями.