Казна Империи - стр. 12

Наша компания разрослась. В основном это бывшие военные и люди, не желавшие подчиняться воровским законам зоны. И вот я лежу на нарах и, полуприкрыв глаза, слушаю очередную историю из прошлой жизни арестантов.

–

В ноябре, как только выпал снег, давай нас гонять на лыжные марш-броски, – рассказывал бывший командир стрелкового взвода из Де-Кастринского укрепрайона Андрей Воронин.

Кстати, сидел он по 58-й статье за контрагитацию. А где и что он ляпнул не так, красный командир и сам до сих пор понять не мог. Правда, был у него один грешок – переспал несколько раз с женой комиссара роты. А за всё надо платить. Вот и заплатил молодой красавец комвзвода за любовь пятью годами своей жизни.

–

Наш комполка товарищ Романовский ничего не объясняет. Твердит одно и то же: «военная тайна», – продолжал свой рассказ Андрей. – И вот двадцать третьего января тридцать второго года построили весь наш четвёртый Волочаевский полк на плацу, а вместе с нами и артдивизион из второго артполка. Сообщили, что мы походным маршем выдвигаемся на Де-Кастри.

– Чего ж вас туда? – заинтересовался я.

– Японцы, – заговорщицки ответил Воронин. – Командованию стало известно, что японцы весною затевают в этом районе какую-то пакость. А войск-то здесь кот наплакал. Вот нас полторы тысячи штыков и бросили туда в самые морозы и метели. Чтобы, значит, до ледохода мы могли там оборону наладить.

– Ну и как вы дошли? – продолжал я задавать свои вопросы.

– Дошли. Все в целости и сохранности. Двадцать третьего января вышли, а двадцать третьего февраля были в Де-Кастри. Ни один не поморозился. А ведь шли не налегке. Орудия артдивизиона товарища Хетагурова, обоз с продовольствием и боезапасом. Восемьсот вёрст по торосам и морозу.

– Не вы первые, – вспомнив зимний поход командарма Тряпицына, проговорил я.

– Как это не мы, как это не мы? – загорячился Андрей. – Нам говорили, что до нас ещё никто не ходил.

– Ходил. А был это партизанский командир Яков Тряпицын. В девятнадцатом году он за три недели дошёл до Нижнетамбовского, а на четвёртую уже Циммерма- новку взял.

– Не знаю никакого такого Тряпицына. Выдумываешь ты всё. Я и про командира-то такого никогда не слыхал.

«Я тоже когда-то о нём ничего не слышал, – подумал я, – пока лично не познакомился». Но спорить с Ворониным не стал. Зачем?

– Был такой командарм, – откуда-то из тёмного угла услышал я слова поддержки.

Мне стало интересно и я попытался узнать голос – сослуживец всё-таки.

– Партизанил я в евонной армии. До самого Николаевска дошли тогда, заняли его. А весной, когда японцы полезли, приказал Тряпицын спалить город.

– И что? Спалили? – посыпались вопросы со всех сторон.

– Спалили, – подтвердил рассказчик. – Дотла спалили, а мирный люд через тайгу на Керби угнали.

– А что дальше было?

– В Керби переворот случился. Командарма Тряпицына вовместях с его полюбовницей Нинкой и всем штабом расстреляли.

– Это за что же так круто?

– Крови на них невинной шибко много было. Вот и не выдержал народ.

В бараке наступила тишина. Я же думал о превратностях людских судеб. Вот, например, этот мужик из темноты, наверняка мы с ним встречались во время тря- пицынского похода. И вот судьба свела нас вновь. Мне стало интересно, а встретив Ивана Зимина, узнал бы я его? Сколько сейчас ему годков? Уже около сорока, наверное.