Каждый второй уик-энд - стр. 20
Я рассмеялся. И удивился сам себе. Пару минут назад я чуть не потерялся в воспоминаниях, которые могли меня сломать.
– Я сдуру брякнул про мелочность. И я все понимаю. Знакомство с Шелли многое прояснило. Но твоя идея мне нравится.
Она склонила голову к камере и пожевала губу, прежде чем внезапная улыбка заставила ее остановиться.
– Вообще-то ты довольно милый, Адам. – Когда я опять раскраснелся, она подошла ко мне и выставила камеру перед нами. – И посмотри, какая я милая.
Мой рот непроизвольно дернулся, и я жестом указал на камеру.
– Ты что, одна из тех, кто постит каждую секунду своей жизни в социальных сетях?
– Нет, я одна из тех, кто запечатлевает моменты, чтобы рассказать историю, как он этого хочет, он же кинорежиссер.
– Ах да, – подхватил я, вспоминая, как Шелли говорила что-то о программе киношколы накануне вечером. – Значит, ты снимаешь фильмы?
– Я снимаю классные фильмы. Пока только короткометражные и без сценария – скорее срезы жизни, – но полнометражные художественные фильмы – мое будущее. – Вздохнув, она опустила камеру. – Как сейчас, но лучше, потому что я смогу контролировать результат, вырезать то, что мне не нравится, и оформить остальное так, как я хочу.
– Вау, круто. – Это прозвучало искренне, но в то же время как-то грустно. Я помахал рукой с телефоном. – И еще раз спасибо. За то, что была так мила, и не только со мной.
– Знаменитая мама. Скажи мне, почему ты так стремишься сделать ее счастливой?
– Помимо того, что она моя мама?
Джолин кивнула и внимательно посмотрела на меня. И я ответил более искренне, чем намеревался:
– Она думает, что все это – наша распавшаяся семья – ее вина. Но это не так. Мой отец, это он нас бросил. – Я закрыл глаза, вспоминая то утро, когда он ушел, и жалея о том, что не смог его остановить. – Она несчастлива уже очень давно, и больше всего на свете я хочу это исправить.
Вздох Джолин вернул меня в реальность.
– В предисловие к тому, что я хочу сказать: я действую из лучших побуждений. Постарайся не принимать близко к сердцу, если у тебя не получится сделать свою маму счастливой.
– О, мамочка! Твоя дражайшая дочь вернулась домой! Давай, осыпай меня поцелуями и слезливыми историями об одиночестве.
Эхо моего голоса отскочило от сводчатого потолка прихожей и вернулось ко мне единственным ожидаемым ответом, так что я не удивилась. Был воскресный вечер, и это означало, что моя мама, наверное, еще торчит в спортзале. Я поволокла свою сумку к себе наверх и, бросив ее возле кровати, потащилась на кухню. Как и практически весь дом, она была девственно чистой и ослепительно белой – от застекленных белоснежных шкафов до столешниц из каррарского мрамора и сверкающей хрустальной люстры. Все это великолепие померкло, как только я уловила запах лазаньи, которую миссис Чо оставила для меня в духовке.
Формально в обязанности миссис Чо входила только уборка в доме три раза в неделю, по утрам, пока я в школе, – это правило мама ввела для того, чтобы исключить мое общение с тем, кого я открыто предпочитала ей самой. Но эта милая женщина начала и готовить для меня, когда мама решила, что пресловутый ключик к ее счастью привязан к количеству сброшенных килограммов, и перестала употреблять в пищу все, что не умещалось в бокале для мартини.