Каждый вдох и выдох равен Моне Лизе - стр. 28

– Рыба.

– Кто ты по китайскому гороскопу?

– А. Дракон.

– О-о-о-о-о… – Она оторвалась от мерного стаканчика, в который наливала ополаскиватель. – Значит, тебе сорок два?

– Да. Откуда ты знаешь?

– Я тоже дракон, и мне тридцать. Мы совместимы. Есть хочешь?

– Дико. Я же пропустила ужин с куратором.

– Когда?

– Сейчас. Вернее, без понятия. Должен был быть в семь. Ты не знала?

– Я не слежу за общественной жизнью. Но куратора, конечно, динамить не стоило… Черт…

Принцесса посмотрела на часы в телефоне и по ее лицу было ясно, что сделанного не исправишь. Я вспомнила:

– Но завтра он проводит еще какую-то ретроспективу китайского совриска.

– Отлично, – воспрянула Принцесса. – Значит, завтра сходим на ретроспективу, а сейчас пойдем в пельменную.

Заныканная на соседней улице пельменная явно была заведением для местных: никто не кричал в мегафон на входе – сразу и не поймешь, что здесь вообще чем-то торгуют. Принцесса заказала на свой вкус, и мы встали в очередь к окошку, из которого раздавали заказы, как в школьной столовой.

Сели за столик, огороженный ширмой в углу. Принцесса наполнила маленькое блюдце соевым соусом из фарфорового чайника и добавила в него ложечку пряной пасты из розетки с чили. Я все повторила за ней, как ритуал.

– О боже… это вкусно!

– Конечно, вкусно, – подняла брови Принцесса. – Этому заведению почти сто лет. Здесь настоящие, нетуристические пельмени.

– Не-е-е-ет, ты не понимаешь. Это первая вкусная еда, которую я здесь попробовала. Я умираю от голода с момента приезда. Я буду ходить сюда каждый день!

Принцесса взглянула на меня со смесью любопытства и жалости.

– Ладно, западный человек. Покажу тебе еще несколько мест. Дай свой вичат.

– У меня нет вичата.

– Как же ты со всеми общаешься?

– Никак. Я только сегодня купила местный номер.

– Дай я тебе установлю.

Принцесса умудрялась одновременно колдовать в телефоне и изящно есть, ловко орудуя палочками в тарелке и соуснице. Я же боролась с каждым пельменем, как с Чужим, роняя его в соус, протыкая и подвергая прочим пыткам прежде, чем наконец съесть истерзанным и расчлененным.

– Какой у тебя номер? А… ладно. – Принцесса с интересом взглянула на майн кампф с пельменем и сама позвонила с моего телефона на свой.

– Ого! – замерла она, не донеся пельмень до рта. – Какой у тебя крутой номер телефона!

– Да, я знаю. Очень простой.

– Ну да… Только иностранка могла согласиться на номер с шестью четверками.

– Почему?

– «Четыре» по-китайски звучит так же, как «смерть» – несчастливая цифра. Ты заметила, что у нас в гостинице, например, в лифте нет четвертого этажа?

– Да?.. А я радовалась – такой удачный номер, легко запоминается…

– Всех китайцев он будет приводить в ужас. Столько смерти в одном маленьком айфоне!

По дороге в гостиницу мы купили вина и пошли распивать его в бар на крыше с великолепным видом, мусорное подобие которого утром разорила уборщица. Небоскребы пульсировали кислотной кардиограммой в вечернем небе. Принцесса уверенно прошла к самому козырному столику на краю крыши и расставила на нем вино и бокалы, прихваченные из студии.

– А… нас не прогонят? – я оглянулась на пафосный бар, официантов во фраках и нарядную публику, распивающую коктейли по цене тонны скетч-буков.

– Они привыкли. Мы же художники, – Принцесса произнесла «художники» в значении «короли мира».