Каждый сам за себя - стр. 16
Четыре часа пролетели как один миг и, только отойдя от операционного стола, Кира поняла, как же она устала. Курить она давно бросила, пить ещё не начала, а организм буквально требовал выплеска скопившейся энергии. Сейчас бы в пору расплакаться, да как-то не в масть. Она ещё не успела переодеться, как в операционную вошёл профессор Чилаев. Её преподаватель. И председатель комиссии, на которой её едва не исключили. В тот день как раз рассматривали случай, о котором упомянул Корнеев. Первым делом профессор изучил записи операционного журнала и только потом посмотрел на Киру.
– Я так погляжу, госпожа Вернер, жизнь вас ничему не учит? – усмехнулся он.
Та безразлично передёрнула плечами.
– Ничего не могу с собой поделать, Владимир Степанович. Меня хлебом не корми, дай влезть не в своё дело.
– Что с пациентом?
– Состояние стабильно-тяжёлое, но у него неплохие шансы.
– Знаешь хоть, кого оперировала?
– Человека. Простого человека, который нуждался в помощи.
Чилаев рассматривал её. Долго и пристально. Кира первая отвела взгляд, ладонью смахнула с лица тонкие волоски.
– А вы? – изображая искренний интерес, улыбнулась она. – Какими судьбами?
– Не поверишь, но тоже очень хотел помочь человеку. – съязвил профессор. – Правда, не такому простому, но всё же… Я был бы не прочь ознакомиться с дневником ведения операции.
– Разрешите приступить к его заполнению? – вскинулась Кира, и профессор благосклонно кивнул.
На выходе из операционного зала Кира столкнулась с грозного вида мужиком. Серьёзным и опасным. Он решительно продвинул её обратно за дверь и хмурым взглядом отсканировал светлый коридор.
– Мужчина, вы в своём уме, сюда посторонним нельзя! – командным голосом возмутилась она, а тот и не подумал отступить.
– Слышь ты, сестричка… – начал он с угрожающей интонацией, как вдруг изменился в лице. С него слетел налёт небрежности и надменности, взгляд стал заискивающим, а интонация просящей.
– Ну что, Степаныч? – панибратски обратился громила к профессору. Того явно передёрнуло от подобной фамильярности, но от комментария он всё же воздержался.
– Кира Валерьевна Вернер, хирург. Моя лучшая ученица. – отрапортовал Чилаев с деловым видом. – Операция проведена блестяще, но ни о каких прогнозах не может быть и речи. Ближайшие сутки посещения запрещены.
Громила торопливо кивнул.
– Ну, охрану-то к палате поставить можно?
– Кира Валерьевна, в виде исключения, а? – льстиво усмехнулся профессор, а она стиснула зубы.
– Куда охрану? В реанимацию?! – удивилась она податливости старика, но скоро перевела взгляд на громилу. – Здесь вам не частная лавочка!
Чилаев деликатно прокашлялся.
– Думаю, этот вопрос можно будет решить с руководством клиники, а сейчас, дорогой мой, давайте отпустим врача, она и так перенервничала. Кира Валерьевна, вы можете идти отдыхать. Я загляну в ваш кабинет чуть позже.
Чилаев участливо похлопал её по плечу, а Кире оставалось только удивляться умению старого прохвоста выкручиваться из подобных ситуаций. Помнится, на комиссии он больше всех кричал и отчитывал. Грозился, упрекал в самонадеянности, взглядом едва ли не молнии метал. Позже Кира узнала, что с тем же усердием он отстаивал её перед руководством института. Под свою ответственность, так сказать. Вот и сейчас, непрозрачно намекнув на её неразумность наедине, вдруг вступился. Надо же: лучшая ученица!