Каждому свое. Испытание на прочность - стр. 76
– Уф-ф-ф, – она осоловело обмякла на циновке.
– Ты так любишь сверхконцетраты? – спросил Абэ, надо же было хоть что-то говорить, а не сидеть идиот идиотом.
– Нет. Просто так быстрее. Не хотела, чтобы еда мешала разговору.
– Разговору... – собеседник помедлил, а потом достал из внутреннего кармана цилиндрический свёрток. – Пока мы не начали разговор. Это тебе. Чтобы и тебе сегодняшний день запомнился не только утренним происшествием.
– Спасибо, Такеши, – Су Мин приняла подарок и мягко сказала: – То, что случилось утром – это, конечно, не самое приятное, но не более того. Не первые сложные переговоры в моей жизни и даже не десятые. И уж точно не последние.
Говоря это, она развернула изящную тканевую упаковку, из которой извлекла лаконичный цилиндрический чехол. Вопросительно посмотрела на собеседника и, наконец, осторожно заглянула внутрь.
– Ничего себе! – Су Мин достала из чехла две длинные металлические заколки-спицы, увенчанные бледно-желтыми эмалевыми пионами очень тонкой работы. – Только ты мог додуматься подарить Заточке – заточки.
Она рассмеялась и резко воткнула металлические шпильки в столик прямо сквозь поднос, откинула голову, собрала волосы, завязала их в узел и крест-накрест зафиксировала подаренными заколками.
– Подожди секундочку, – Су Мин хлопнула в ладоши, включая свет, после чего закрепила комм в зажиме на подоконнике и медленно провернулась перед камерой. Устройство несколько раз мигнуло и негромко звякнуло. Женщина снова хлопнула в ладоши, выключая свет, а коммуникатор положила на стол и переключила в голорежим. Над стеклом девайса сразу возникла голограмма хозяйки. Су Мин плавно ее покрутила, любуясь изображением и не замечая, что сидящий напротив гость любуется ей самой.
– Как красиво… а что они значат? – тонкие пальцы коснулись наверший в виде цветов.
– Доверие, – коротко ответил японец.
– Приятно… – Су Мин слегка склонила голову, а потом мягко положила ладонь на запястье собеседника. – Такеши, со вчерашнего вечера ты ведешь себя странно. Это не мое дело, и я ни о чем не спрашиваю...
Она замялась, явно подбирая слова, и Абэ вдруг понял: сейчас или никогда. Потому что если он промолчит сейчас, то это навсегда останется между ними, как стена, как непреодолимая преграда, как тягостная тайна, как попытка показать себя лучше, чем есть на самом деле, как ложь. А самое главное – если он не расскажет сейчас, то потом уже не сможет. Никогда не сможет снова воскресить это в памяти, чтобы заново пережить однажды уже пережитую боль.
– Я знаю, что не спрашиваешь. Я расскажу сам.
Он немного помолчал, собираясь с мыслями. Абэ мог поделиться с Су Мин своим проступком, но не своим прошлым. Его проступок может причинить вред только ему. Но его прошлое может погубить их обоих.
– Это было… далеко отсюда. И давно. Семнадцать лет назад. Я тогда был очень молод. Моложе, чем ты сейчас. В том секторе всё было иначе, чем здесь. Другие обычаи, всё другое. Ты ведь знаешь, как трепетно японцы хранят свои традиции и привычки? А в этом секторе было очень много японцев, и жили они там уже очень давно, чуть ли не со времен первой корпоративной.
Су Мин молчала, не перебивая. В ее глазах было искреннее внимание. И Абэ говорил. Говорил, тщательно подбирая слова, взвешивая каждое: