Каждому свое. Испытание на прочность - стр. 70

* * *

Для завтрашнего выхода Микаэла приготовила джинсы, рубашку-ковбойку и безрукавку. От привычной шляпки и прически придется отказаться, ну да ничего, просто заплетет волосы в косу.

А сегодня она надела самое простое домашнее платье: серое с воротничком-стойкой и выпуклыми черными пуговицами. Напоследок.

Забавно, в юности ей очень хотелось хотя бы один денек походить в подобном наряде... Увы, даже свадебное платье пришлось выбрать, исходя из соображений престижа и моды, а в тот год все престижные дизайнеры словно свихнулись на фасонах «рыбка» и «русалка»… Конечно, вполне можно было сшить элегантное авторское платье а-ля XIX век, однако такие, как назло, отгремели в предыдущем сезоне. Общество не поняло бы. В общем, мечта осталась мечтой.

А теперь у Микаэлы два огромных бокса с нарядами мечты. Забавный бонус от прыжка за Периметр. И вот завтра она возвращается и… оставляет наряды здесь. Символично.

Какие только дурацкие мысли не лезут в голову, когда стараешься не думать о главном!

Док прислушалась. Веселье в главном зале уже улеглось. Собственно, оно изначально было не таким уж разухабистым, больше кричали, пели и плясали, чем пили – назавтра команде были нужны ясные головы.

Куин не вмешивалась. Один раз к ней заглянул Тарзан – принес стакан виски и закусок на тарелке. Кролики видели, что Док волнуется перед завтрашним делом, и потому старались окружить ее максимальной заботой и не дергать по пустякам.

Потом в комнату заглянула Покахонтас, нырнула под руку, обняла и посидела, прижавшись, минуты три, если не дольше. Микаэла не возражала, перебирала гладкие черные волосы, делая вид, что читает что-то на комме. Сердце же разрывалось от жалости и безысходности.

Дети. Ее глупые, наивные, доверчивые, жестокие и опасные дети! Каждому нужна ласка: объятия, прикосновения, утешение. Каждый украдкой от других хочет зарыться носом в юбку, уткнуться лбом в плечо, прильнуть как можно теснее и представить, что во всем мире их только двое: он и она. Мама…

Даже Роланд. Неразговорчивый, мрачный, безэмоциональный и всегда настороженный Роланд. Он тоже приходил, садился рядом и задумчиво смотрел в пустоту, а Микаэла сама придвигалась к нему чуть ближе, чтобы соприкасаться плечами. И молчала. И он молчал, но она видела, как разглаживались морщины в уголках его глаз и на лбу, а на лице появлялось выражение покоя.

Забавные. Каждый заходил тайком от остальных, заглядывал, словно случайно, походя, всего на минутку. И лишь затем, чтобы ощутить себя любимым, получить немного тепла, ласковый взгляд, ласковое слово, нежное прикосновение.

– Мама, мы уже спать ложимся. Ты же поцелуешь перед сном? – в дверях появился Питер.

– Конечно, – Куин вышла следом за ним. – Конечно, поцелую.

В общей зале стол уже оттащили к стене, сверху водрузили скамейки, а на полу расстелили коврики и спальники. Со стороны все это было похоже на спортзал, в котором готовились к групповому занятию аэробикой. Куин улыбнулась от нелепости пришедшего в голову сравнения.

Кто-то обнял ее. Док опустила глаза и посмотрела на прильнувшего Питера.

– Мама, расскажи сказку, – попросил он, глядя на нее снизу вверх.

– Сказку? – Микаэла сделала задумчивое лицо. – Даже не знаю…

– Сказку! – улыбаясь, потребовал Пэн. – Про то, как Дурная обманула КорпДуха.