Казаки на персидском фронте (1915–1918) - стр. 37

Позже, когда я уже был хорошо знаком с ним, я как-то сказал:

– Из кавказских народностей, вы, осетины…

– Позвольте, – перебил меня П.П., – я казак.

Любил свою мать Н.Н. нежно и глубоко и не расставался с ней до самой ее смерти. Он родился в бедности и годы детства провел в родной станице Сунженской.

На смотрах и парадах генерал любил обходить ряды и беседовать с солдатами и в особенности с казаками.

– Ты какой станицы?

– Такой-то.

– А ты?

– Сунженской.

– Постой, как же твоя фамилия?

– Такая-то.

– Ах, так ты, значит, сын такого-то?

– Так точно.

– Ну вот, как хорошо, ведь мы с твоим отцом товарищи, мальчишками росли, вместе по станице без штанов бегали…

Казаки смеются. Любят, когда генерал шутит, но знают, что это правда, и приятна им эта шутка-правда, и гордятся они своим генералом. В станице бегал босиком, и – помню, – говорит, что одна подтяжка у меня через плечо устроена, мать смастерила.

Мать работала, не покладая рук, хлопотала за сироту и добилась войсковой стипендии. Так начал учиться, и сразу же обнаружил большие дарования будущий первый офицер Генерального штаба в Терском казачьем войске.

В японскую войну командовал родным Сунженско-Владикавказским полком, а Великая война застала его во главе 1-й Кавказской казачьей дивизии, славные полки которой вошли в состав Персидского экспедиционного корпуса.

Одинаково ровный, любезный и ласковый со всеми: с генералами, офицерами, солдатами и казаками, генерал очень популярен. Но одной любезности мало. Солдаты и казаки не будут любить за одну любезность и справедливость. Их вождь должен быть храбр. Он не может не быть храбрым – их командир.

На Ассад-Абадских высотах кипел бой. Баратов в белой папахе на своем гнедом с группой офицеров – на пригорке. Картина боя как на ладони. Пули изредка долетают и сюда. Широко взмахнув, как птица крылом, рукавом черкески, подскакал хорунжий Гацунаев к Баратову и говорит «величайшую дерзость»:

– Ваше превосходительство! Солдаты и казаки из цепей не могут драться, все оглядываются на Вас… Они говорят:

– Кому здесь место, а кому и не место.

Гацунаев был ординарцем и влюблен в своего командира корпуса. Весь дрожал при мысли, что шальная пуля может причинить несчастье. Казаки очень любили Баратова. Называли его «наш». Слагали песни и рассказывали анекдоты:

Им было дорого в праздник видеть его в церкви, всегда впереди; он выстаивал всю службу. Казаки знали, что он религиозен, и любили молиться с ним. Они чувствовали искренность его веры и с уважением говорили об этом между собой. Очень занятой, Баратов не пропускал церковных служб, и в религии, в общении с Богом разрешал свои сомнения и черпал новые силы. Он выходил из храма просветленный и был еще ласковее и доступнее, чем прежде.

Он прекрасно говорит. Четко, громко, округленными фразами. Немного длинно, но образно и интересно. В армии любили его слушать. Особенно казаки. Он всегда находил и интересную тему, и меткое слово. Слушали внимательно и неделями, потом обсуждали тему и перефразировали слова своего командира корпуса.

Это было еще до Персидского фронта в Турции. Великий князь Николай Николаевич получил назначение Главнокомандующим Кавказского фронта и, приехав на Кавказ, объезжал некоторые части фронта и позиции. Должен был посетить и «баратовскую» дивизию. По кавказскому обычаю, в штабе на скорую руку был приготовлен стол – дастархан