Казаки долго не живут - стр. 36

Ввели крестьянина, за ним вошла челядь. Староста увидел крестьянина, умоляюще посмотрел ему в глаза:

– Прости, Тимоха, за обиду: бес попутал, пьяный я был, иначе не тронул бы тебя. Отпустите меня, век буду за вас молить. Никому слова плохого не скажу, – вертел во все стороны головой староста.

– Ну, что ты на это, Тимоха, скажешь? – обратился к нему сотник.

– Не будет ему моего прощения. Он не только меня тронул, но и последнюю корову у меня забрал. Не могу его простить.

– Правильно, – загудела челядь. – Что с ним цацкаться, на вербу его.

Какой-то старик плюнул в сторону старосты.

– Это тебе за моего сына!

– И за слезы наши! Попил кровушки, – выкрикивали из толпы.

– Встаньте! – приказал сотник. Его глаза гневно глядели на старосту. В них староста прочитал свой приговор.

Девушка, которая до сих пор стояла в стороне и плакала, наконец, не выдержала и упала в ноги сотника.

– Пан, простите отца моего, он теперь всегда будет добрый, пожалейте меня, сироту.

Сотник поднялся тоже со стула.

– Проси, Леся! – воскликнул староста.

– Паны казаки, люди добрые, – молила девушка, – простите ради! Разве я вам что плохое сделала?

– Нет, ты, деточка, ничего нам не сделала, – сказал Тимоха.

– Прости меня, Тимоха! – снова начал просить староста.

– Ладно. Только ради дочки. Отпустите его.

– Отпустите! Я буду в ответе перед отцом, – заговорил Федор.

Сотник явно начал колебаться, не зная, как поступить. Наконец, решился.

– Только, парень, под твою ответственность. Развяжите их. А ты присягни на распятье, что до конца дней своих не будешь чинить крестьянам обиду. Благодари сына гетмана, он за тебя ручается. А Тимохе корову верни.

Перед отъездом Федор подошел к девушке, поднял ее с колен. Девушка, поднимая на него глаза с непросохшими слезами, приветливо улыбнулась молодому казаку. Казаки вышли из дома. Федор остался в комнате, зачарованно глядел на девушку. Она ему приглянулась. Разрядила обстановку Леся:

– Мы еще увидимся? – задала она ему вопрос.

– Да! – ответил тот и ушел из дома.

Во дворе казаки запрягали панских лошадей, носили на возы зерно, одежду. Челядь с готовностью помогала им.

Палий вечером чинил волок. Федосья сидела за столом и сучила нитки.

Палий несколько месяцев назад женился на Федосье, и перевез ее вместе с дедом в свой, только что выстроенный, дом, он полюбил Семашку, как родного сына.

– Ты, жинка, говоришь, что любишь рыбу только тогда, когда она уже в чугунке плавает. А знаешь присказку: «Чтобы рыбку съесть, надо в воду влезть?». Я, по правде говоря, больше люблю ловить, чем есть.

– Видно, потому ты и не приносишь, обратно в речку кидаешь, чтобы было что ловить.

– Как не приношу? А третьего дня?

– То правда, коту на два раза хватило. Да ты хоть раз поймал что-нибудь путное?

– Если не ловил, так сейчас поймаю.

Палий схватил волок, и накинул Федосье на голову. Та, смеясь, попыталась сбросить его, но еще больше запуталась.

– Вот это рыбина, где только для такой сковородку достать? – послышалось у двери.

Палий и Федосья оглянулись. У порога стояли Гусак и Мазан. Палий смутился, но все же помог жене сбросить с головы волок.

– Изодрался весь, вот мы и сели с жинкой починить.

– А перед тем захотели примерить, – сказал Гусак. – Давай, батько, мы поможем.

Он сел на скамью и положил одно крыло волока себе на колени. Палий и Мазан уселись рядом.